Император Николай II и заговор генералов

«Настанет год, России черный год»… Он наступал, «…в том и был стыд и мрак, раскрывающийся в процессе раскрытия русской исторической загадки, что начало гражданской свободы не уживалось в русском быту с прежним церковно-православным и верноподданническим сознанием. В том-то и была русская трагедия, что гражданский расцвет России покупался ценой отхода русского человека от Царя и от Церкви. Свободная Великая Россия не хотела оставаться Святой Русью! Разумная свобода превращалась и в мозгу и в душе русского человека в высвобождение от духовной дисциплины, в охлаждение к Церкви, в неуважение к Царю…» (Архим. Константин «Памяти последнего Царя»).

Вторым человеком в Ставке после Государя был Его начальник штаба генерал от инфантерии Михаил Васильевич Алексеев.

Все те, которые стремились под видом всяких формул («министерство общественного доверия», «ответственное министерство» и т. д.) к устранению Государя, понимали, что без поддержки командного состава армии и в первую очередь «фактического Верховного главнокомандующего», как называли генерала Алексеева, что-либо предпринять трудно. Вожаки оппозиции, помимо своих выступлений в Думе, помимо своей деятельности антиправительственного характера в своих союзах и комитетах, приступили в конце 15 года, к подготовке заговоров с целью удаления Государя с престола. Было несколько планов с разными руководителями. Наиболее активными в этих планах были Гучков и кн. Г. Львов.

Государь очень ценил и верил своему начальнику штаба. Так же ли относился Алексеев к своему Государю? Внешне Алексеев был лоялен и не оставлял желать лучшего в своих отношениях с Государем. Но помимо этого есть свидетельства, дошедшие до нас, которые говорят, что ни Алексеев, ни даже его семья не относились к Государю так, как это полагалось русским людям, любящим своего Монарха. Ведь Монархия тем и отличается от республики или диктатуры, что верноподданные любят и Монарха, и Его семью не только, как представителей нации (западное толкование Верховной Власти), но и как Помазанника Божия, правящего «по Божьему произволению, а не по многомятежному человеческому хотению».

Спиридович пишет: «…Государь был очень ласков, коснулся его семьи и пошутил – почему жена Алексеева приезжает к мужу тогда, как уезжает Государь» (А. Спиридович).

Вырубова пишет о приездах Государыни в Ставку: «Великие князья и чины штаба приглашались к завтраку, но Великие князья часто “заболевали” и к завтраку не появлялись, во время приезда Ее Величества; “заболевал” также и генерал Алексеев. Государь не хотел замечать их отсутствия. Государыня же мучилась, не зная, что предпринять» (А. Танеева (Вырубова) «Страницы из моей жизни»).

Вспомним теперь, что говорил А. Бубнов о ген. Борисове. Заканчивая свою характеристику, он говорил: «трудно сказать, что могло столь тесно связывать с ним генерала Алексеева; разве что известная общность политической идеологии и одинаковое происхождение». Мы знаем, что взгляды Борисова были весьма радикальными, из-за них он в молодости и «пострадал». Имея это в виду, можно предположить, что и у Алексеева не было консервативных взглядов, какие бывали, обыкновенно, в старых военных семьях. А ген. Деникин, будучи еще более скромного происхождения, чем Алексеев, говорит, конечно, со слов Алексеева, так как сам до революции по своему положению не имел возможности общаться с Государем, следующее: «Вопреки установившемуся мнению, отношения эти (Государя с Алексеевым. – В. К.), по внешним проявлениям не оставлявшие желать ничего лучшего, не носили характера ни интимной близости, ни дружбы, ни даже исключительного доверия. Государь никого не любил (А Деникин откуда это знает? – В. К.), разве только сына. В этом был трагизм его жизни – человека и правителя.

Но в вопросах управления армией Государь всецело доверял Алексееву, выслушивая долгие, слишком, быть может, обстоятельные доклады его. Между тем борьба Государственной Думы (прогрессивного блока) с правительством, находившая несомненно сочувствие у Алексеева и у командного состава, принимала все более резкие формы» (ген. А. Деникин «Очерки Русской Смуты»).

В переписке с Государыней Государь называл Алексеева «моим косоглазым другом» и всегда о нем хорошо отзывался, а о работе с ним говорил, что она носит характер «захватывающего интереса».

К правительству Алексеев относился очень скептически: «Это не люди – это сумасшедшие куклы, которые решительно ничего не понимают… Никогда не думал, что такая страна, как Россия, могла бы иметь такое правительство, как министерство Горемыкина. А придворные сферы?» (С. Мельгунов «На путях к Дворцовому перевороту»).