Император Юлиан

У меня нет при себе текста моей речи. Начальник моего секретариата почему-то не выполнил моих особых указаний взять в поход мои личные бумаги, поскольку я решил писать в Персии записки. Впрочем, эту речь я помню наизусть почти дословно, вплоть до жестов, которые невольно воспроизвожу, припоминая слово за словом то, что говорил тогда, два года назад. Не стану утомлять читателя длинным перечнем этих жестов; думаю, нет смысла подробно останавливаться и на содержании речи, хочу подчеркнуть только, что я был на высоте. Начал я с того, что обратился к солдатам и назвал их "благородными воинами". Это необычная форма обращения к солдатам, и об этом впоследствии было много кривотолков, я же хотел подчеркнуть, насколько уважаю их и как в них нуждаюсь. Я напомнил им о всех наших победах над германцами и франками. Затем я сказал: "Но теперь я стал Августом и с вашей и с Божьей помощью намерен пойти дальше. И вот что я предлагаю: нам необходимо упредить наших противников на Востоке. Для этого, пока Иллирию все еще охраняют малочисленные гарнизоны, нам следует занять всю Дакию, а затем действовать по обстоятельствам. Если вы согласны с моим планом, поклянитесь, что всегда и во всем будете хранить мне верность. Я, со своей стороны, обещаю действовать твердо и решительно. Я также клянусь не предпринимать ничего, что бы противоречило нашим общим интересам. Заклинаю вас только об одном: пощадите мирных жителей. Наша армия прославилась на весь мир не только победами на Рейне, но и достойным поведением после победы, обеспечившим половине мира свободу и процветание".

Остальная часть моей речи была в том же духе. Под конец солдаты стали кричать и клясться, что пойдут за мной хоть на край света. Это было явное преувеличение, так как в этот момент их больше всего интересовал поход в Дакию, суливший легкие победы и богатые трофеи.

Когда я попросил солдат принести мне присягу как императору, они повиновались, приставив, по обычаю, мечи себе к горлу. Вокруг каменного помоста стояли офицеры и чиновники. Согласно ритуалу, я задал им вопрос, согласны ли они присягнуть мне на верность. Все присягнули, кроме Небридия. Из строя солдат послышался угрожающий ропот.

- А ты, префект, присягнешь мне?

- Нет, цезарь. Я уже дал присягу одному императору. Пока он жив, я не могу присягать заново, а то погублю свою душу. - Голос его дрожал, но решение было непоколебимо.

Я один смог услышать конец его ответа, так как при слове "цезарь" солдаты с гневными криками обнажили мечи. Какой-то легионер схватил Небридия за горло и готов был с ним разделаться, но я быстро сошел с возвышения и заслонил префекта собой. Бледный как смерть, Небридий припал к моим ногам. Я снял с себя пурпурный плащ и набросил на него. С древних времен этот знак символизирует, что человек находится под личным покровительством императора.

- Оставьте его! - крикнул я легионерам. - В Риме он ответит за все! - Услышав мое лживое обещание, солдаты несколько успокоились, а я приказал тем временем отвести Небридия под конвоем во дворец. Затем я произвел смотр своих войск. Сомнения, терзавшие меня ночью, мгновенно улетучились при виде этого великолепного зрелища - двадцать тысяч солдат, марширующих в ногу под звуки флейт, на фоне яркой зелени и безоблачного голубого неба! Именно в такие минуты начинаешь понимать: война по сути своей богоугодна, а солдатское братство - не просто фраза, а нечто в своем роде столь же прекрасное и загадочное, как содружество посвященных в элевсинские таинства. В эту минуту наши сердца бились в унисон, мы были нераздельны, и на всем белом свете для нас не было ничего, что бы мы не могли свершить.

Вернувшись во дворец, я послал за упрямцем Небридием. Он был уверен, что я его казню, а я всего лишь сослал его в Тоскану. Со слезами на глазах он забормотал: "Цезарь, дай руку… Позволь… в знак благодарности…", но я отстранился.

- У меня не останется способа оказать честь или выразить мое расположение друзьям, если я протяну тебе руку.

Так закончилась карьера Небридия в Галлии.

* * *

В прекрасный летний день 3 июля 361 года я выступил в поход против Констанция. Согласно всем предзнаменованиям, нас ждал полный успех.

Мы двинулись на восток. В Аугсте я собрал военный совет. Как обычно, до последней минуты я держал свои планы в секрете. О моих намерениях не было известно даже Оривасию, с которым мы, болтая как школьники, ехали стремя в стремя и ели из одного котла.