Император Юлиан

Его слова меня поразили: бесстрашный Невитта, оказывается, боится демонов! Назидательным тоном я возразил:

- Невитта, Гордиан одержал победу над персидским царем сто двадцать лет назад, а потом его убили свои же солдаты. Персы тут совершенно ни при чем. Персы - люди, а не демоны, а людей вполне можно победить, особенно персов. В прошлом мы неоднократно одерживали над ними победы.

Невитта едва не спросил когда, но удержался: как-никак он был римским консулом, а следовательно, должен хотя бы в общих чертах знать историю Рима. Насколько мне известно, он никогда не держал в руках книги. Правда, когда мы готовились к нынешней кампании, Невитта вполне серьезно заявил мне, что изучает жизнь Александра. Когда я спросил, по какой биографии, он ответил: "По роману "Александр и злой колдун". Дешевая литература!

Желая вселить в Невитту бодрость, я рассказал ему о победах Лукулла, Помпея и Вентидия, Траяна, Вера и Севера. По-видимому, он где-то уже слышал эти имена и вздохнул с облегчением, тем более что я благоразумно умолчал о поражениях, которые мы потерпели от персов.

- Так что скажи солдатам: они боятся персов только потому, что Констанций не решался с ними воевать.

- Лучше ты, император. - Невитта - единственный, кто титулует меня подобным образом. - Они ничего об этом не слыхали. Все говорят, нас ждут большие несчастья.

- Кто так говорит, галилеяне? Невитта пожал плечами:

- Не знаю, кто распускает эти слухи, но об этом много говорят. Прочел бы ты и им лекцию по истории, что ли.

Едва ли не впервые со времени нашего знакомства Невитта пытался пошутить, и я рассмеялся, чтобы дать понять, что ценю его юмор.

- Я поговорю с ними в Даре.

Невитта отдал честь и хотел идти, но я его задержал.

- Хорошо бы… - начал я и вдруг, не зная почему, умолк. -До завтра, Невитта.

И он ушел, а я остался стоять в тени мавзолея. Я хотел попросить его узнать, кто распускает слухи, но передумал. Ничто так не подрывает боевой дух армии, как фискальство и ночные допросы. Впрочем, так или иначе, меня предостерегли. Я буду бдителен.

Вскоре мы выступили на Дару. Когда мы отошли от Зайфы всего несколько миль, на востоке показались два всадника, тащившие что-то на аркане. Сначала я подумал, что это человек, но они приблизились, и я увидел, что они волокут огромного убитого льва. Максим взволнованно прошептал мне на ухо: "В Персии умрет царь!", но я уже и сам понял смысл этого предзнаменования. Я воздержался от вопроса, какой именно царь, но коль скоро этот персидский лев был убит римскими копьями, напрашивается аналогия - почему бы персидскому царю Шапуру не быть убитым римским оружием?

Кстати, я впервые видел льва так близко. Даже мертвый он был страшен; его клыки были длиной с мой большой палец, а в желтых глазах все еще горел злобный огонь. Я приказал снять со льва шкуру. Из нее получится отличное покрывало для моей кровати.

Мы двигались вперед, как вдруг солнце исчезло, небо почернело, сверкнула молния. Началась ужасная гроза. Мы все промокли и озябли, но продолжали марш.

День уже клонился к вечеру, когда ко мне подъехал Виктор.

- Август, солдата убило молнией. - Хотя Виктор и галилеянин, он, как и все военные, верит в приметы. - Когда разразилась гроза, этот солдат поил у реки двух лошадей. Он уже хотел отвести их в расположение своей когорты, когда в него ударила молния и он тут же умер.

- Как его звали?

- Иовиан, Август.

- Я притворился, что не придаю этому особого значения.

- Похороните его, - распорядился я и пришпорил коня. Первым заговорил Максим:

- Это двусмысленный знак. Но то, что убитый носил имя царя богов, громовержца Юпитера, еще не означает, что его гибель обязательно предвещает смерть царя.

Я не слушал. О таких вещах лучше спросить у этрусков.

Мы разбили лагерь на окраине Дары - заброшенного города, где кирпичные дома постепенно рассыпаются в прах, из которого их когда-то слепили руки давно умерших мастеров. По пустынным улицам бродили стада оленей, и, желая запастись свежим мясом, я разрешил солдатам убить столько, сколько они смогут. Было забавно смотреть, как наши лучшие конники и лучники, скользя по уличной грязи, гоняются за животными; те сразу же бросились в реку и, как хорошо обученное войско, подчиняющееся приказу, поплыли на другой берег. На середине реки наши матросы с барок забили их огромное множество просто веслами.

Вечером мы с Максимом и Приском полакомились за ужином свежей олениной, а затем в палатку вошли этрусские жрецы. Главный у них - пожилой жрец по имени Мастара. В Риме он пользуется большим авторитетом, одно время он даже был там советником при сенате. Замечу не для разглашения, что Мастара с самого начала был против этого похода и даже истолковал смерть льва не в мою пользу.