Император

Известно было Анне и то, что Селена была знакома с Антиноем и что он однажды спас ее от разъяренного пса, а затем вытащил из воды. Но выздоравливавшая девушка не подозревала, кто был ее спасителем в последнем случае. Это явствовало из многих ее слов.

В конце февраля Антиной приходил три раза, но Анна, через епископа Евмена, строго приказала привратнику смотреть за молодым человеком и не пускать его в загородный дом.

Но любовь находит путь и через запертые двери, и Антиною все-таки удалось проскользнуть в сад Павлины.

При одном посещении он подсмотрел, как Селена, в сопровождении какого-то красивого ребенка с белокурыми кудрями и вдовы Анны, прохаживалась взад и вперед, прихрамывая и опираясь на трость.

От всего уродливого, нарушающего гармонию в творчестве природы, Антиной привык сторониться с отвращением, вместо того чтобы смотреть на это с состраданием. Но здесь он чувствовал нечто совсем другое.

Горбатая Мария производила на него сначала отталкивающее впечатление; теперь же он радовался, когда ее видел, хотя она постоянно противилась его желаниям, а хромая Селена, которой уличные мальчишки вслед кричали «хлип-хлюп», казалась ему более чем когда-либо достойной обожания.

Как прекрасны были ее лицо и фигура, как своеобразна ее походка! Она не ковыляла, нет, а покачивалась, расхаживая по саду. «Так, — думал он впоследствии, — качаются нереиды154, отдаваясь во власть слегка зыблющихся волн».

Любовь довольна всем, и это ей нетрудно, так как она умеет возводить на высшую ступень бытия все, что она охватывает своими пламенными крыльями. В ее свете слабость становится добродетелью, недостаток — преимуществом.

Посещения вифинца были не единственной заботой вдовы Анны. Но остальные заботы она переносила не со страхом, а с радостью.

Семья ее увеличилась, а заработок был невелик. Чтобы ее подопечные не терпели нужды, она была принуждена, надзирая над девушками в мастерской, и сама работать, а по вечерам брать с собою домой листы папируса не только для Марии, но и для себя самой и склеивать их, подолгу работая ночью.

Как только состояние здоровья Селены улучшилось, она начала помогать им охотно и прилежно, но перед тем в течение нескольких недель она должна была безусловно воздерживаться от всякого занятия.

Мария часто смотрела на Анну с безмолвным беспокойством, так как та теперь была очень бледна.

После того как она однажды упала в обморок, горбунья собралась с духом и поставила ей на вид, что талант, данный ей Господом, она может отдать в рост, но не имеет права раздаривать его как расточительница; что она не дает себе ни малейшего отдыха, работает днем и ночью, а в свободные часы посещает дома бедных и больных. И если она и впредь так же не будет знать покоя, то скоро, вместо того чтобы пещись о других, она сама будет нуждаться в попечении.

— Не отказывай себе, по крайней мере ночью, в необходимом сне, — говорила Мария.

— Нам нужно жить, — возразила Анна, — как я могу занимать, когда я не в состоянии возвратить занятые деньги?

— Попроси Павлину не брать с тебя платы за квартиру, — советовала девушка. — Она охотно согласится.

— Нет, — возразила Анна решительно. — Доход с этого дома идет в пользу моих бедных, и ты хорошо знаешь, как они нуждаются. То, что мы отдаем, мы отдаем Господу, а он не обременяет никого свыше его сил.

Селена выздоровела, но врач объявил, что никакое человеческое искусство не в состоянии избавить ее от хромоты. Она сделалась дочерью Анны, а слепой Гелиос — солнцем ее дома.

Арсиноя могла посещать сестру редко и только в сопровождении своей названной матери — Павлины. Притом между нею и Селеной никогда не завязывался откровенный, ничем не стесняемый разговор. Старшая дочь дворцового смотрителя была теперь довольна и весела, а младшая грустила не только по поводу исчезновения Поллукса, но и потому, что чувствовала себя несчастной в своем новом жилище. Она была раздражительна и каждую минуту расположена проливать слезы.

Маленьким сиротам Керавна было хорошо. Их несколько раз приводили к Селене, и они с любовью рассказывали ей о своих новых родителях.

С помощью выздоровевшей Селены уменьшилась тягость работы двух подруг. В начале марта Анне сделано было одно предложение, которое, если бы она согласилась принять его, должно было дать новое направление ее простой жизни.

В Верхнем Египте образовались христианские братства, и одно из самых значительных обратилось к александрийской метрополии с просьбой прислать ему пресвитера, дьякона и дьякониссу, которые были бы способны руководить и наставлять верующих и окрещенных в Гермопольском округе, насчитывавшихся уже тысячами. Общинная жизнь, попечение о бедных и больных в той местности требовали сведущих рук, и Анне было предложено — не решится ли она оставить главный город и перенести свою плодотворную деятельность на дальние окраины, в Безу. Там ожидают ее уютный дом, пальмовый сад и дары общины, которые обеспечат не только ее собственную жизнь, но и существование ее питомцев.