Император

– Да? Судя по вашим тратам, вам более чем есть дело до её благополучия – одно только её платье чего стоит! Да невесте в подобной одёжке любая позавидует, любой мигом в постель прыгнет! Что уж там говорить, моя доченька любого бы живьём зарыла в землю за него, но, увы… оно принадлежит вашей дочери. Тем не менее возникает закономерный вопрос – откуда у вас деньги на такую роскошь? Откуда у вас средства на организацию подобного торжества? Откуда подобное приданое? – колол Сергий колкой правдой Шульца.

– Мне… друг подарил! – у того, разумеется, нервы не выдержали, и он, кто бы мог подумать, выпалил очередную глупость, причём крайне опасную, ведь эта фраза как бы подтверждает все предыдущие «догадки» Сергия.

– За какие такие заслуги? И что это за друг такой, что дарит вам изысканные восточные платья и драгоценности? Наверное, тот же, что и вручил вам целый мешок динариев? – продолжал его мучитель.

– Какой мешок? Какие динарии? Ничего не слышал, ничего не знаю, отпустите меня! Вы не имеете права держать меня здесь взаперти! Я, между прочим, гордый представитель рода фон Эйлау! Это, может быть, и не самый богатый и престижный род в герцогстве Эйсенском, но выходцев из него явно нельзя мучить подобным образом! – закричал Шульц со всех сил, что было мочи, надеясь, видимо, что его визг кто-то услышит.

– Во-первых, вы больше не фон Эйлау. Указом его величества, великого герцога Эйсенского, Вильгельма фон Штауфена, вы и все ваши дети лишаются всех прав и состояния, переходите в ранг крепостных крестьян того, кто приобретёт вас на аукционе. К слову, поздравляю – ваши жалкие задницы купил мой герр, – естественно, никак иначе, кроме как неприкрытым издевательством, подобные насмешки и не назвать.

– Ты бредишь! Быть того не может, чтобы меня лишили гражданства! – истерил Шульц, явно не ожидавший подобных «внезапных поворотов».

– Я передам ваше искреннее неудовольствие вашему нынешнему владельцу, будьте уверены… *хрусть*, – впрочем, Сергий времени на передышку эмоционально нестабильному Каю не давал от слова совсем. Сразу же за максимально мощным унижением последовал хруст его косточек – но не волнуйтесь, это просто герр Сергий перед доставкой товара его владельцу проверяет оный на предмет состояния здоровья.

– ТВАРЬ! – кричал Шульц, не желающий и не способный смириться с произошедшим…

– Ах, кстати… я забыл упомянуть об этом. Продолжая нашу дискуссию: во-вторых, герр Шульц, раз уж вы не причастны к упомянутым мною ранее эпизодам сокрытия крупных доходов, полученных незаконным путём, нам придётся вызвать вашу дочь на допрос, чтобы выяснить природу её нового дорого платья и шикарного приданого, – произнёс с садистской ухмылкой Сергий, с исключительной нежностью поглядывая на Шульца, крепко держащего молоток в руках.

– ТОЛЬКО ПОСМЕЙ ЕЁ ТРОНУТЬ! – прорычал Шульц, чуть ли не исторгая пену из своего рта.

– Впрочем, есть способ избежать подобных эксцессов… если вы подпишите эту бумагу, в которой вы сознаётесь в шпионаже на благо другого государства, государственной измене, покушении на наследника великого герцога Эйсенского, Карла Фридриха Иеронима фон Штауфен, попытке вооружённого ограбления, формировании организованного преступного сообщества и ещё в нескольких преступлениях, то мой герр гарантирует вам быструю казнь, а также неприкосновенность вашей дочери. Разумеется, вас уже ничего не спасёт, но, по крайней мере, ваша дочь останется в порядке. Возможно, ей даже вернут её титул и имущество. Если только вы подпишите это признание, естественно… – продолжил давить на Шульца постоянными упоминаниями его дочери, столь дорогой ему, герр Сергий, такой же добрый самаритянин и семьянин.

– И какие у меня гарантии?! – вновь прорычал, пускай уже и значительно более тихо, наш герр Шульц, уже, видимо, смирившийся с необходимостью пожертвовать своими принципами ради своей всё ещё живой дочери, которой придётся страдать от последствий принятых им решений в том случае, если он откажется от сотрудничества.

– Вы не в том положении, чтобы требовать гарантий, герр Шульц. Вы либо подписываете это признание и ваша дочь остаётся в полной сохранности и целости, либо вы не подписываете его и ваша голова всё так же идёт на плаху, но уже вместе с вашей дочерью. Это признание просто позволяет вам взять на себя те грехи, что в ином случае станут роковыми для ваших отпрысков. Мы же просто упрощаем себе этим задачу, ведь нам не придётся, в таком случае, проводить отдельный процесс и казнь над вашей дочерью, – и это, в принципе, является правдой, пускай и частично…

– *Цок*, ладно… подпишу я его, лишь бы твоя уродливая рожа свалила отсюда подальше! – впрочем, Шульц всё так же продолжал капать Сергию на нервы, будучи в своём репертуаре.

*Шульца уводят в далёкую, холодную темницу, устланную одной лишь дрянной соломой, которую отказались употреблять даже самые худые животные*

– Знаешь, а я не знал, что можно посмертно реабилитировать людей! – неожиданно произнёс один из подручных Сергия, хотя его никто и не спрашивал.