Иммигрант

— Приготовься, — сказал я, — сейчас побежим к тому грузовику с красным тентом и спрячемся за него, — Толик кивнул.

Мы подбежали к грузовику и обошли его со стороны, откуда хорошо просматривались две камеры и наши фуры.

— Готов?

— Да! — ответил Толик.

— Тогда вперёд, — и мы побежали.

Подбежав к нашим фурам, мы встали сзади прицепов, они находились полностью в тени, в отличие от кабин, которые всё же не сильно, но были освещены фонарями с парковки.

— Я буду забираться в эту фуру, возле которой мы стоим, а ты в соседнюю, — скомандовал я Толику.

— Хорошо, — уже не возражая, ответил он.

Мы пригнулись и стали снимать обувь. Как вдруг у фуры, за которой мы стояли, с двух сторон кабины открылись двери и оттуда вышли двое мужчин, громко разговаривая, как мне показалось, на английском, но вперемешку с очень сильным непонятным диалектом, режущим слух и мешающим сосредоточиться и разобрать, казалось бы, знакомые мне слова. Закрыв двери, они направились в нашу сторону. Я быстро нырнул под прицеп, прячась за колесо, при этом одёрнув Толика, он впопыхах проделал то же самое. Они подошли к задней двери, проверили её, продолжая громко разговаривать и смеяться, испражнились на газон с растущими на нём пальмами, закурили и пошли к кабинам. Постояв ещё несколько минут, мужчины разошлись — каждый в свою фуру.

— Что будем делать? — спросил Толик.

— Лезть на кабину сейчас точно не будем. Нужно подождать хотя бы один час, пока они уснут.

— А если через час они ещё не уснут? А может быть, они вообще не собираются спать?! Ведь уже почти полшестого утра, — произнёс взволнованным голосом Толик.

— Такое тоже может быть! Поэтому, чтобы не рисковать, предлагаю переместиться на паром под прицепом, на оси. Так, как и советовал Вова! — сказал я.

Находясь ещё под прицепом, я посмотрел на ось между колёс и попробовал лечь на неё. После нескольких минут стараний кое-как мне это удалось. Я лёг на бок, сильно поджав ноги, и всё бы ничего, но два гидравлических тормоза на оси не позволяли чувствовать себя комфортно. Один тормоз огибали поджатые ноги, а другой давил мне в грудь.

— Вот как-то так. Думаю, часок-другой можно помучиться, пока не заедем на паром, а потом в тишине, когда все уйдут, можно будет спокойно из-под фуры перекачевать внутрь прицепа, — сказал я, улыбаясь.

— А что делать с сумкой? — спросил Толик.

Я посмотрел на висящие шланги и провода на другой оси и пополз туда, чтобы привязать свою сумку и заодно показать Толику, как это делается. Закрутив сумку проводами, свисающими над осью, я ещё несколько раз обмотал её скотчем.

— Ну вот, порядок! Ты, главное, закручивай сумку с умом, чтобы не вырвать провода, а то без них ты далеко не уедешь, — улыбаясь, я посмотрел на Толика.

— Я понял, — ответил он.

Толик взял свой рюкзак и полез под соседний прицеп. Как ни странно, но страха не было вообще, присутствовал какой-то дикий азарт и желание… Желание сделать это любой ценой.

Раз государства всех стран нарисовали границы и свободное передвижение не так доступно — должны быть и другие способы, чтобы их пересекать. Если не удаётся сделать это одним путём, то должен быть другой и третий. Главное — это желание и стремление! И так как денег на поддельный паспорт у меня тогда не было, приходилось изощряться. Сумку я привязал на оси перед собой, чтобы её видеть, и в случае если она упадёт, попытаться быстро на ходу подобрать её. Сам же решил расположиться на средней оси, оставив заднюю и переднюю для прикрытия. Спасали также и широкие железные перекладины внизу прицепа, протянувшиеся вдоль от задних до передних колёс, которые также скрывали боковую обозримость трёх задних осей. Я лежал на асфальте под прицепом, вытянувшись в полный рост. Три больших колеса сбоку позволяли мне сделать это и прикрывали с внешней стороны. Было ещё темно, но уже начинало светать, водители просыпались и ходили по своим нуждам. Я лежал и думал: «Что же всё-таки сподвигло меня на эти приключения?» Ведь было же всё хорошо! Хорошие интеллигентные родители с высшим образованием, жившие не в роскоши, но в абсолютном достатке, моя работа, не приносившая на то время больших доходов, но также не позволявшая умереть с голоду, помимо всех тех пертурбаций, происходивших в постсоветских странах, от которых определённо хотелось быть в стороне, было ещё какое-такое неимоверное внутреннее чувство… внутреннее желание к переменам, преодолеваемым трудностям, приключениям, путешествию… всё это манило меня, притягивало, как магнит, не давая сидеть на одном месте. Лежа сейчас на асфальте, скрестив ноги и положив руки за голову, уже практически смирившись с постоянным ознобом и думая про всё происходящее, я вспомнил свой стих, написанный буквально за несколько дней до прибытия во Францию: