Имидж напрокат

Рак мозга страшная вещь, а моя опухоль расположена так, что с ней ничего не сделать. Липома – это метастаз. Как я узнала свой диагноз? Одна добрая душа, зайдя ко мне в палату с подарком, какие администрация клиники пациентам вручает, уходя, уронила бумажку. Я ее подняла. Это оказалось письмо директору местного хосписа с просьбой взять меня туда для психологической поддержки, в нем был указан диагноз. Сначала я разрыдалась, потом взяла себя в руки, нашла своего врача и спросила у него: «У моей подруги вот такое заболевание. Какой прогноз?» Врач мрачно ответил: «Плохо дело, хуже этого уж и не знаю что». Я вернулась в палату, вошла в Интернет… Не буду продолжать, все и так понятно.

Кто была медсестра, потерявшая письмо, никогда не скажу. Но я дождалась, когда она опять появится в отделении, и рассказала ей о находке. Бедная женщина стала умолять меня никому не говорить об ее промахе. Я ответила: «Принесете сильнодействующее лекарство для безболезненного ухода из жизни, и я никогда не выдам вас. Если откажете, пойду к главврачу и покажу ему документ». Вскоре я получила коробку снотворного и вернула медсестре потерю.

Пашенька, я люблю тебя больше жизни.

Валентина, если ты будешь предъявлять моему сыну бесконечные требования, заставишь его взять еще одну работу, чтобы ты могла купить очередную шубу, я тебя с того света достану.

Прошу прощения у Валерия Борисовича Милова за то, что приняла решение уйти из жизни в его клинике. Он прекрасный человек.

С любовью к Пашеньке, его мама Раиса».

Я положила листок в конверт, заклеила его и протянула Нине.

– Есть предположение, кто рассказал Галкиной правду?

– Правду? – воскликнула Волынкина. Тут же испуганно ойкнула, закрыла рот рукой и продолжила почти шепотом: – Это сплошная ложь, не было у Галкиной даже намека на рак мозга. Только сломанная рука плюс липома. Одна ерунда.

– Но в письме четко назван онкологический диагноз, – возразила я.

Нина поманила меня пальцем:

– Пойдемте на пост.

Когда мы оказались у стола, медсестра порылась в компьютере и нашла медкарту Галкиной.

– Изучайте.

Я начала читать документ и скоро поняла: Галкина была на редкость здорова для своего возраста. Действительно, всего-то липома и перелом руки.

– Онкологии нет, – ошарашенно протянула я.

– Нет, – повторила Нина. – Ничего не понимаю.

Я села на табуретку.

– Выходит, кто-то хотел довести Раису Петровну до суицида.

– Зачем? – еле слышно поинтересовалась медсестра.

– Нет пока ответа на этот вопрос, – протянула я. – По моему опыту, все упирается, как правило, в деньги. Возможно, завещание Галкиной прольет немного света на эту темную историю. Знаете, кто раздавал подарки?

Нина кивнула.

– Назовите имя, – попросила я.

Нина молчала.

– Давайте, не стесняйтесь, – приказала я. – Кто разносил презенты?

– Нет, нет, не могу, – заплакала Нина и убежала, оставив меня у компьютера.

Я осмотрелась по сторонам и вбила в поисковик слова: «Раздача больным подарков от администрации». Внутренний Интернет медцентра сработал безотказно, появился текст: «Обращаем внимание сотрудников на то, что коробки фруктовых конфет с логотипом клиники вручаются исключительно тем, у кого в карточке стоит зеленый флажок. Пациентам с красным флажком раздают наборы из блокнота и ручки. Ответственная за подарки старшая медсестра СПА-корпуса Ксения Михайлова. Только она получает их и разносит по отделениям. Не надо присылать своих сотрудников на склад. Завотделом пиара и рекламы клиники Форсунова».

Я быстро выключила компьютер. Ксения Михайлова! Вот почему Нина удрала.

Я вынула из кармана телефон, соединилась с Костиным и велела:

– Завтра в девять тридцать жду тебя на лавочке у местного фонтана. Расскажу кое-что интересное. А сейчас лишь вкратце о том, что узнала…

Глава 13

– Зачем Ксении подбивать пациентку Галкину на самоубийство? – спросил Володя, едва я сообщила ему детальные подробности вчерашней беседы с Ниной. – Поговорив вечером с тобой, я разбудил Сергея, велел ему влезть в мозг больничного компа, и могу подтвердить: в карточке этой больной слова «онкология» нет.

– Может, у Раисы Петровны было нечто ценное? – предположила я. – Некоторые женщины, ложась в больницу, берут с собой самое дорогое, что у них есть, например драгоценности. Вероятно, Ксения увидела мешочек с колечками и решила заполучить его. Михайлова и Волынкина живут в одной квартире с кучей детей, спят обе на лоджиях. Наверняка Ксения мечтает об уютной отдельной квартире. Ипотеку ей никто не даст, ведь зарплата у медсестры невелика, к тому же ребят у нее орава. Но даже если Михайлова и договорится с банком, это ведь кабала на двадцать лет.

Костин потер рукой затылок.

– Где письмо самоубийцы?

– У Нины, – ответила я.

– Надо мне с ней потолковать, – протянул Вовка.

Я сорвала травинку и начала накручивать ее на палец.

– Утром на посту сидела другая медсестра, Нина дежурила ночью, значит, она сменилась и ушла домой.

Костин положил ногу на ногу, я посмотрела на его ботинок и не удержалась от комментария:

– Мрак! Белые носки с коричневыми туфлями, надо же такое придумать.

Володя пошевелил ногой.