Имя врага

— Нет. Я никогда не чувствовал от него запаха алкоголя. А слепота развивает обоняние. Компенсация, если слышали.

— То есть пить было для него не свойственно?

— Я бы сказал, что нет. Здесь есть такие кадры, которые каждый день синячат по-черному. Заслуженные бухарики. Он был не из таких.

— А если бы вам сказали, что перед смертью он был пьян… Очень сильно выпил, напился допьяна, что бы вы подумали?

— Я бы предположил, что в его жизни произошли какие-то трагические, неожиданные обстоятельства, с которыми он уже не мог справиться. Люди запивают от тревоги, страха, горя, от растерянности и беспомощности, в попытке убежать от проблем. Я бы сказал, что у него произошло что-то серьезное. Но это можно узнать у его собутыльника.

— А если он пил один?

— Тогда это еще больше подчеркивает, что неожиданно случилось что-то плохое. Он был к этому не готов. Но, повторяю, это всего лишь мои предположения. Чтобы делать конкретные выводы, я слишком плохо его знал.

— А как вы оказались в этой квартире?

— Обыкновенный обмен. Жил на Пушкинской. Разменял квартиру после развода с женой. И оказался на Кузнечной. То есть, пардон, Челюскинцев. Мне понравилось здесь. Выбрал из всех вариантов.

— Понимаю, — Емельянову по-прежнему не хотелось прекращать разговор.

— Скрипач, кстати, был единственным человеком, который не возражал против Марса. Все остальные жаловались на меня в домоуправление.

— И что ответили в домоуправлении? — улыбнулся Емельянов.

— Что слепому собака положена по закону. А потом они привыкли. Марсик очень спокойный и умный пес.

Емельянов хотел еще что-то спросить, как вдруг почувствовал странную реакцию собеседника, тот словно насторожился. И обернулся. А потом — не поверил своим глазам!

Из комнаты скрипача снова вышел кагэбэшник Печерский, который только что ее покинул. У него был такой вид, словно ему принадлежал весь дом!

— Спасибо, — Емельянов быстро свернул разговор. — Вы очень помогли мне, правда.

— Да не за что, — пожал плечами слепой и, взяв собаку за поводок, медленно двинулся по коридору. Но вдруг обернулся.

— Документы, — произнес он. — В чемодане были его документы.

— Какие документы? — опешил Емельянов, снова растерявшись, что уже попросту стало его бесить.

— Личные документы, — сказал слепой и закрыл за собой дверь.

— Емельянов! — кагэбэшник шел прямо на не-го. — Зачем вы тревожите соседей? Уголовного дела не существует!

— У меня нет официального подтверждения этому, — поморщился опер.

— Моих слов недостаточно?

— Я не сомневаюсь в вашей компетенции. Но… А, кстати, что вы забыли на этот раз?

— И еще один совет, Емельянов, — Печерский, не отвечая, вперил в него тяжелый, почти не мигающий взгляд, — прекратите копаться в убийстве возле «Ракушки». Просто не лезьте в это дело! Закрывайте, вот как угодно, любым способом! И сдавайте в архив. Вам же будет дороже, если продолжите лезть!

— Что? — опешил Емельянов, уже успевший устать от подсчета замешательств, в которых он полностью терялся за этот день.

— Что слышал, Емеля! — грубо ответил Печерский. — Не твоего ума это дело!

— То есть после того, как я установил личность убитого и причину его смерти, я должен от этого отказаться? — мертвым голосом произнес опер.

— Именно! Другого выхода у вас нет! Вам, кстати, никто этого не скажет. Ни прокурорский, ни ваше начальство. Ну это так, между нами. Вы мне глубоко симпатичны своей настырностью, поэтому я решил дать вам добрый совет. Поверьте, это просто моя инициатива. Потом благодарить будете. Спишите убийство в «Ракушке» на кого угодно и смело сдавайте в архив, — улыбнулся майор. Однако ничего хорошего у его улыбке Емельянов не увидел.

— Я приму к сведению, — поджал он губы. Больше всего на свете он просто не переваривал, когда с ним разговаривали таким наглым, приказным тоном. Ну и когда обращались к нему «Емеля».

— Примите, — с этими словами Печерский развернулся и вышел из квартиры, демонстративно громко хлопнув дверью. Это было просто неприлично для квартиры, в которой произошла такая трагическая, непонятная смерть.

Когда Емельянов вернулся туда, где жил покойный скрипач, тело его уже увезли. С ним уехал и судмедэксперт, бывший врач. Несмотря на то что все было осмотрено достаточно тщательно, опер еще раз прошелся по комнатам, заглянул во все ящики и шкафы. Странные слова слепого мужчины не шли у него из головы.

Он знал из истории, что многие слепые бывали провидцами. Но его опыт да и здравый смысл подсказывали, что никакой мистики здесь нет. Слепой что-то знал о документах. Но расспрашивать его он не спешил. Времени во всяком случае точно было достаточно.

Однако ничего нового в комнатах обнаружено не было. И все же, несмотря на издевательское предупреждение, можно сказать, даже прямую угрозу Печерского, Емельянов все-таки решил допросить старуху-соседку, которая убирала комнаты скрипача. Он просто чувствовал, что это необходимо сделать. А потому решительно постучал в ее дверь.

Женщина заметно нервничала и все пыталась сказать, что у нее мало времени. Но Емельянов не собирался отступать.