Имя приказано забыть

Время двигалось к вечеру, а в горах этот переход заметен сразу. По мере того как сгущалась темнота, Сохно спускался ниже, чтобы не терять противника из виду. Ночь длинная, а тратить запас аккумулятора прибора ночного видения китайского бинокля не хотелось. Но, по мере снижения, подполковнику пришлось еще и в сторону смещаться, чтобы не сидеть, как петух на насесте, на голом склоне. Таким образом Сохно забрался почти в тыл группе Обейды. И находился уже между местом отдыха самой группы и дальнего одиночного часового, гуляющего от ручья к кустам.

Абу Обейда спокойно подремывал, как и его свободное от дозора окружение, и смотреть на них было не интересно. Взгляд сам собой перешел на часового. Не включая прибора ночного видения на тяжелом бинокле, подполковник сумел все-таки рассмотреть его лицо. Немолодой мужчина с длинными, как у обезьяны руками, держал автомат под мышкой, как надоевшую вещь. И еще Сохно понравился его камуфлированный костюм из синтетической водонепроницаемой материи. В дождливую погоду, конечно, такой камуфляж удобен. В жару, правда, в нем можно свариться. А на посту в такой одежде ничего не слышно, потому что она сама сильно шуршит.

Неплохо было бы таким обстоятельством воспользоваться. Сохно подумал об этом, и тут же обнаружил человека, который именно это и собирался, судя по поведению, сделать.

Человек, естественно, тоже в камуфляже, только не шуршащем, перебежал от куста к кусту, как только часовой повернул голову в противоположную сторону. Бинокль перешел на новое действующее лицо. Вернее, на лица, потому что следом за первым точно такую же перебежку, только в другую сторону, совершил еще один человек, одетый точно так же. Присмотревшись внимательнее, Сохно предположил с полным основанием, что это федералы, то есть российские военнослужащие. Но, поскольку РОШ тщательно контролировал район, и не пускал сюда тех, кому здесь делать было нечего, естественно было бы предположить, что это охрана зоны испытаний. Та самая охрана, о которой предупредили Согрина по телефону.

– Я – Бандит! Командир, проснись и пой. У нас новые неприятности.

– Надеюсь, ты не думаешь отдать в подчинение командиру целый женский батальон? – спросил Кордебалет, который проснулся, похоже, раньше, поскольку ответил сразу.

– Что там? – поинтересовался Согрин хриплым со сна голосом.

– Пара ребят, похоже, федералы, желают пообщаться с дальним часовым.

– Остановить сможешь? Чтобы тревогу не поднимать.

– Они могут мне не поверить. Народ пошел неразумный и упрямый. Еще отстреливаться начнет. А мне обидно будет.

– Ты умеешь объяснять, – сказал Кордебалет.

– Со своими – только с разрешения командования, – высказал Сохно категоричное мнение.

– Действуй, – дало разрешение командование.

* * *

Расстояние между неизвестными и часовым было пока метров сорок. Точно такое же расстояние отделяло самого подполковника Сохно и неизвестных «ползунов». И часовой вовремя двинулся в сторону. Правда, и неизвестные постарались этим воспользоваться и сократить дистанцию. И Сохно тоже. Только они сократили ее на пять метров, а он сразу на двадцать. И еле-еле успел спрятаться, чтобы уже не часовой, а неизвестные его не заметили. Впрочем, они больше наблюдали за часовым, чем за тем, что у них за спиной делается. Сократив момент ожидания и оценивания ситуации до минимума, Сохно еще одну перебежку сделал, и уже оказался в непосредственной близости от неизвестных. И теперь, несмотря на сгущающийся сумрак, точно определил, что перед ним свои. Один, судя по экипировке, офицер, второй – солдат-контрактник. Главный вопрос – какие слова найти, чтобы выглядеть убедительным. А слов, чтобы объяснить ситуацию, может понадобиться много, и говорить их придется резким приказным тоном. Громко. И часовой услышит. И свои могут не поверить. Значит, чтобы соблюсти тишину, надо искать другие пути. Сохно выбрал наиболее доступный и убедительный. А главное – надежный путь.

Ближе к нему находился офицер. В два прыжка можно преодолеть дистанцию. Но пока часовой сюда смотрит, ничего сделать нельзя. Как ни мешает ему шуршание камуфляжа услышать шум, оно не закрывает ему глаза. Пришлось выжидать, но выжидать в неудобной позе подготовившегося к прыжку человека. Наконец часовой потянулся, замер, чтобы не шелестел камуфляж, и прислушался к происходящему в лагере.

– Я – Рапсодия. Бандит, будь осторожен, Обейда поднял лагерь. Готовятся сниматься.

Сохно не ответил. Ответ мог бы выдать его.

– Понял, – полковник ответил сам себе.