Имя приказано забыть

В этом была глубокая правда работы спецназа. Спецназ должен избегать эффектных схваток, которых порой так хочет душа и которые, что уж греха таить, подполковник Сохно порой себе позволяет. Он, артист в душе, иногда позволяет себе даже поединки с противником и радуется очередной победе. Но в серьезной обстановке надо считаться не с тем, что душа требует, а с суровой необходимостью ведения боя.

Место Сохно нашел вовремя – здесь ущелье сходилось к ручью тесно. И так же тесно сходились кусты. И на протяжение семи-восьми метров идти можно было только по узкой, в полметра, полосе камней на берегу ручья. А вплотную к этой полосе подступали разлапистые ели и густые колючие кусты ежевики. Только сейчас Сохно догадался, что название «ежевика» происходит от слова «еж». Кусты чрезвычайно колючие. И подполковник позволил себе послабление.

Как растут молодые ели, Сохно знал хорошо. Корни никогда не уходят глубоко под землю, а расстилаются тонкими нитями под самой поверхностью земли, переплетаясь с корнями других деревьев, цепляясь за них и, если можно, вытягивая соки. Поэтому вырвать молодую елку можно без проблем руками, не производя шума. Сохно вырвал сразу три, подрезая, а не подрубая, – опять таки, чтобы избежать шума, – нити корней лопаткой. Деревца доходили ему до груди. Все три елки поставил чуть не в ручей – благодаря плоским корням они держались стоя, и присел за ними, присмотрелся – годится… После этого, в трех метрах от засады, перед расширением тропы, где молодые елки стоят с двух сторон, к стволу одной привязал конец веревки, на самой тропе переложил веревку камушками, чтобы в глаза не бросалась, и перебросил через другой ствол, как через блок. Только после этого вернулся к своим трем елочкам. Они стояли, хотя и неуверенно. Пришлось придерживать левой рукой деревца, ухватившись сразу за три лапки. Но молодая елка не настолько колюча, как ежевика, и правая рука привычно прятала за спину лопатку и конец веревки. Прятала для того, чтобы остро отточенный край лопатки случайно не блеснул под случайным лучом света.

А свет, как и полагал Сохно, появился… Два «чайника» шли торопливо, и время от времени включали слабый луч желтого фонарика, чтобы не споткнуться в темноте и в тумане. Расчет правильный – в тумане этот луч издалека не заметишь. И, одновременно, неправильный, потому что спецназовцам положено предполагать встречу с противником там, где ее быть не должно. Что, собственно, и произошло. Один из «чайников» нес под мышкой, как палку, снайперскую винтовку, второй автомат держал за спиной. Сохно дыхание задержал, как перед выстрелом, хотя сердце не заколотилось учащенно – к засадам привык. И с невидимой противнику улыбочкой, вообще-то похожей на страшную гримасу, пропустил китайцев мимо себя. И только в последний момент подполковник натянул веревку, которая, высвободившись из-под камушков, зацепила за левую ногу идущего впереди снайпера, тогда как правая нога веревку уже переступила. Снайпер ткнулся носом в землю. Второй «чайник», не успев из-за скорости движения вовремя остановиться, наступил на ногу снайперу, и сам потерял равновесие, хотя и не упал.

«Чайники» даже не выругались, как выругался бы русский офицер. Но даже обменяться мнениями по поводу происшествия им не удалось. Лопатка Сохно поднялась в первый раз – и попутчик снайпера упал товарищу на спину, лопатка поднялась во второй раз – и Сохно через мгновение выпрямился, прихватывая с собой снайперскую винтовку, и вытащив из подсумка китайца два набитых магазина к ней.

– И совсем это не больно, – сказал Сохно. – А вы боялись.

Короткий обыск, как и в первый раз, много времени не занял. Еще две коротковолновые радиостанции, деньги, поддельные грузинские документы.

И теперь – вперед, в поиск. Туда, где остались еще четыре противника.

Уже на тропе, выбравшись из густых зарослей и чуть-чуть отдалившись от ручья, где по-прежнему висел густой туман, Сохно поднял голову. Очертания хребта, прикрывающего ущелье с востока, стали отчетливо видны в чистом небе. Розово-голубая каемка очерчивала каждый изгиб траверса, каждую неровность. Утро торопилось. Следовало поторопиться и самому подполковнику Сохно.

– Рапсодия, я – Бандит!

– Слушаю. Толя…

– В природе остались четыре «чайника». Постараюсь не дать им выкипеть. Как там моя любовь?

– Ждет тебя, и, похоже, рвется тебе помогать. Перекомандировать тебе такую помощницу?

– Спасибо, я слишком быстро для нее бегаю. Что с Обейдой?

– Недавно устроили привал. Пока отдыхают. У нас уже рассветает. Скоро двинутся.

– «Чайников» не видели?

– Что-то было непонятное, – сообщил Кордебалет. – Шевеление в кустах на противоположном склоне, неподалеку от стоянки Абу Обейды, и на том же примерно уровне по высоте. Но я не уверен – не успел рассмотреть. Возможно, наблюдатель.

– На склоне или внизу? Я не знаю, где спит Обейда.

– На склоне, но не высоко.

– Понял. Пойду, пожалуй, по склону.