Иметь или быть?

Пожалуйста, будьте теперь предельно внимательны! Я часто говорил (и великие авторитеты соглашались со мной), что человек должен освободиться от всех своих собственных вещей и своих собственных произведений, чтобы Бог имел возможность формировать его по своему образу и подобию. А теперь мы скажем это иначе. Если случится так, что человек действительно освободится от вещей, от живых существ, от самого себя и от Бога, и если тем не менее Бог найдет в нем уголок для своего творчества, то мы скажем: пока такой уголок существует, этот человек еще не беден, он не дошел до крайней нищеты. Ибо Бог не стремится вовсе, чтобы человек оставлял место в душе своей для Его Божьей работы. Ведь истинная нищета духа требует, чтобы в человеке не было бы ни Бога, ни его творчества. Так что, если бы Бог хотел воздействовать на его душу, Он сам должен найти такие уголки, в которых Ему хотелось бы поработать (и это, как известно, Он делает с удовольствием)…

Таким образом, мы говорим, что человек должен быть настолько нищ, что в нем нет места для действий Божьих, и пока в человеке еще сохраняется такой уголок, сохраняются и различия. И потому я молю Бога, чтобы Он освободил меня от Бога» (Quint DW, 52, Quint DPT, 32).

Трудно более радикально выразить концепцию отказа от обладания. Прежде всего мы должны освободиться от своих собственных вещей и своих собственных действий. Это вовсе не значит, что мы не можем ничего иметь и должны ничего не делать; это значит, что мы не должны слишком сильно дорожить тем, что имеем, не должны поклоняться никому и ничему, даже самому Богу.

Экхарт подходит к проблеме обладания на другом уровне, когда рассматривает связь между собственностью и свободой. Свобода человека ограничена в той степени, в которой он привязан к собственности, к работе и, наконец, к своему «я» (Квинт переводит встречающееся в первоисточнике средневерхненемецкое «Eigenschaft» (свойство) как «Ichbindung» или «Ichsucht», – привязанность к своему «я» или «эгоцентризм»). Будучи привязаны к своему эго, мы сами стоим у себя на пути, наша деятельность бесплодна, и мы не в состоянии реализовать полностью свои возможности (Quint DPT. Введение, с. 29). Я совершенно согласен с Д. Митом, что свобода как условие истинно плодотворной деятельности – это не что иное, как отказ от своего «я», точно так же, как любовь с точки зрения апостола Павла свободна от какой-либо привязанности к самому себе. Быть свободным от всех пут, от корыстолюбия и эгоизма – это и есть условие истинной любви и подлинного бытия. Цель человека, согласно Экхарту, – избавление от эгоцентризма, от такого способа существования, когда главным является обладание, для того чтобы достичь экзистенциального Бытия. Дитмар Мит (1971), как никто другой, в своем анализе взглядов Экхарта на проблему «иметь» или «быть» оказался созвучен моему собственному восприятию Майстера Экхарта. Говоря о «Besitzstruktur des Menschen» («собственническом компоненте человека»), он, как мне кажется, имеет в виду то же, что и я, когда я говорю о модусе обладания как о форме жизни с ориентацией на обладание. Он так же, как и я, ссылается на Марксово понятие «экспроприации», когда говорит о преодолении внутренней собственнической сущности, и добавляет, что это и есть самая радикальная форма экспроприации.

При ориентации на обладание имеют значение не столько объекты обладания, сколько общая установка человека, его психологический настрой. Все и вся может стать объектом вожделения: вещи, которыми мы пользуемся в повседневной жизни, недвижимость, ритуалы, добрые дела, знания и мысли. И хотя сами по себе они не «плохи», они могут стать таковыми в зависимости от нашего отношения к ним: когда мы цепляемся за них, они становятся оковами, сковывающими нашу свободу, тогда они препятствуют нашему самовыражению, становятся преградой на пути к подлинному бытию.

Понятие бытия у Экхарта

Экхарт употребляет слово «бытие» в двух смыслах, хоть и связанных между собой, но все же различных. В более узком, психологическом смысле, словом «бытие» он обозначает подлинные мотивы, побуждающие человека к действию; в отличие от мыслей и поступков самих по себе оторванных от действующего и мыслящего человека. Квинт справедливо называет Экхарта «гениальным психоаналитиком»: «Экхарт неутомим в обнаружении тайных мотивов человеческого поведения, тщательно скрываемых эгоистических поступков, он однозначно осуждает человеческое тщеславие, бахвальство, жажду поощрений и наград» (Quint DPT. Введение, с. 29).

Интерес Экхарта к глубинной мотивации человеческого поведения приятно удивляет и привлекает к нему современного читателя, знакомого с работами Фрейда и преодолевшего наивность дофрейдовской психологии, а также однобокость бихевиористов, настаивающих на том, что поведение человека и его убеждения едины и неразрывны (так до начала ХХ века единым и неделимым считался атом).