Иметь или быть?

Ушло из жизни целое поколение, многое изменилось, и даже Моисею не разрешалось ступать на новые земли. Но сохранился идол, живучий и непоколебимый. И новое поколение, как и поколение отцов, оказалось неспособно к свободной, не обремененной собственностью жизни, оно не смогло жить на земле и не относиться к ней как к своему имуществу. Они завоевывают новые земли, истребляют врагов, осваивают их территории и творят себе новых кумиров. Их племенная демократия превращается в подобие восточной деспотии – хотя и скромного масштаба, но с не меньшими стремлениями подражать великим державам того времени. Революция потерпела крах, ее единственным завоеванием (если здесь уместно это слово) стало то, что отныне иудеи из рабов превратились в господ. Они могли бы быть сегодня совершенно забыты, могли бы затеряться в анналах истории Ближнего Востока, если бы не новые идеи, выдвинутые передовыми мыслителями этого народа, его пророками, которые, в отличие от Моисея, не были испорчены бременем лидерства и особенно необходимостью применять диктаторские методы правления (примером чему может служить массовое уничтожение мятежников, выступавших под предводительством левита Кораха).

Эти революционеры, иудейские пророки, создали новый образ человеческой свободы – жизни, избавленной от пут собственности. Они восстали против поклонения сотворенным кумирам. Они были бескомпромиссны и предсказывали, что народ снова будет изгнан и утратит землю, если станет тянуться к ее материнскому лону в кровосмесительной жажде обладания, если он не сумеет жить на ней свободно, то есть любя ее и не теряя при этом себя. Для пророков изгнание с земли хотя и было трагедией, однако это был единственный путь к окончательному освобождению; жизнь в пустыне после нового изгнания была уготована не для одного, а для многих поколений. Но даже предсказывая повторное изгнание в пустыню, пророки не давали угаснуть вере иудейского народа, а в конечном счете всего рода человеческого, рисуя образ мессианской эры, когда будет достигнут желанный мир и изобилие, и притом не ценой изгнания или уничтожения тех, кто населял эту землю раньше.

Истинными последователями иудейских пророков были мудрецы – раввины, и прежде всего рабби Йоханан бен Заккаи – основатель диаспоры. Когда во время войны против римлян (70 г. н. э.) предводители иудеев решили, что лучше всем умереть, чем потерпеть поражение и лишиться своего государства, рабби Йоханан бен Заккаи совершил «предательство». Он тайно покинул Иерусалим, сдался римлянам и испросил разрешение основать еврейский университет. Это было началом легендарной линии еврейского процветания на фоне утраты всего, что евреи имели прежде: они утратили государство и церковь, духовенство и армию, не осталось ни жертвенных животных, ни храмов, ни обрядов. Потеряв все это, евреи сохранились как некая особая группа людей, у которых не было ничего, кроме весьма своеобразных идеалов бытия: познавать, учиться, мыслить и ожидать прихода Мессии.

Новый Завет

Новый Завет продолжает развивать идеи Ветхого Завета, идеи протеста против собственнической ориентации бытия. Этот протест в Новом Завете носит даже более радикальный характер, чем в Ветхом Завете. Ветхий Завет – творчество номадов-скотоводов и независимых мелких крестьян, а не нищего угнетенного класса. Тысячелетие спустя фарисеи (ученые мужи, которые написали Талмуд) представляли средний класс – от бедняков до хорошо обеспеченных членов общества. Оба источника – и Библия, и Талмуд – преисполнены идеями социальной справедливости: защиты бедняков, помощи всем обездоленным и бесправным (например, вдовам, национальным меньшинствам и др.). Однако в целом никто из них не заклеймил богатство как зло, не объявил его несовместимость с принципами подлинного бытия (см. книгу Луи Финкелстайна о фарисеях).

Первые христиане, напротив, представляли собой в основном группу бедных, угнетенных и обездоленных, одним словом, париев общества, которые, подобно некоторым ветхозаветным пророкам, жестоко критиковали богачей и власть имущих, бескомпромиссно осуждали богатство, светскую и церковную власть и клеймили их как очевидное зло (см. книгу Э. Фромма «Догма о Христе» и другие эссе).

Как говорил Макс Вебер, Нагорная проповедь – это настоящий манифест великого восстания рабов. Ранних христиан объединял дух человеческой солидарности, который иногда находил свое непосредственное выражение в идее общинной собственности на все материальные блага (А. Ф. Утц обсуждает вопросы общинной собственности у ранних христиан и аналогичные примеры из древнегреческой истории, которые, вероятно, были известны евангелисту Луке).