Иметь или быть?

Возможно, именно потому, что Швейцер был теологом и наибольшую известность — по крайней мере в философских кругах — завоевал разработанной им концепцией «благоговения перед жизнью» как основой этики, обычно игнорируемой людьми, он стал одним из самых радикальных критиков индустриального общества, развеявшим его мифы о прогрессе и всеобщем счастье. Он понимал, что человеческое общество и мир в целом приходят в упадок в результате индустриализации; уже в начале XX века он видел бессилие и зависимость людей, разрушительное действие всепоглощающей работы, необходимость меньше работать и меньше потреблять. Он говорил о необходимости Возрождения коллективной жизни, которая должна быть организована в духе человеческой солидарности и благоговения перед жизнью.

Завершая это изложение учения Швейцера, нельзя не отметить тот факт, что он был метафизическим скептиком, не разделявшим метафизического оптимизма христианства. В этом кроется одна из причин того, почему Швейцера так сильно привлекала буддийская философия, согласно которой жизнь не имеет никакого смысла, дарованного или гарантируемого верховным существом. Он пришел к следующему выводу: «Если принимать мир таким, каков он есть, невозможно придать ему такое значение, чтобы цели и задачи Человека и Человечества приобрели смысл». Единственный достойный образ жизни — это деятельность в том мире, в котором мы живем; причем не просто деятельность вообще, а активная деятельность, проявляющаяся в заботе о ближних. Швейцер доказал это и своими трудами, и всей своей жизнью.

Существует поразительное сходство между идеями Будды, Экхарта, Маркса и Швейцера: всех их объединяет решительное требование отказаться от ориентации на обладание; настойчивое требование полной независимости; метафизический скептицизм; религиозность без веры в бога; требование проявлять социальную активность в духе заботы о человеке и человеческой солидарности. Однако сами эти учители далеко не всегда осознают все это. Экхарт, например, не осознает свой нетеизм, а Маркс — свою религиозность. Интерпретация взглядов этих мыслителей, особенно Экхарта и Маркса, настолько сложна, что невозможно дать адекватное представление о той нетеистической религии, проповедующей заботу о ближнем, которая делает их основоположниками новой религиозности, столь соответствующей потребностям нового Человека. Я надеюсь проанализировать идеи этих учителей в своей следующей книге. Даже те авторы, которых нельзя назвать радикальными гуманистами, ибо они почти не выходят за пределы абстрактных механистических взглядов нашего времени (как, например, авторы двух докладов, представленных Римским клубом), не могут не видеть, что единственной альтернативой экономической катастрофе является коренное изменение внутренней природы человека. Месарович и Пестель говорят о необходимости «нового мирового сознания… новой этики при использовании материальных ресурсов… нового отношения к природе, основанного не на покорении природы, а на гармонии… ощущения тождества с будущими поколениями людей… Впервые за всю историю существования человека на земле от него требуют не делать то, что он может делать; от него требуют ограничить экономическое и технологическое развитие или, по крайней мере, изменить направление этого развития; все будущие поколения людей на земле требуют от него поделиться своим богатством с теми, у кого ничего нет, поделиться не из соображений милосердия, а в силу необходимости. От человека требуется сконцентрировать усилия на органичном развитии мировой системы. И может ли человек, будучи в здравом рассудке, сказать на это «нет»? Они приходят к выводу, что без этих коренных изменений в человеке «Homo sapiens приговорен».

[107]

Этому исследованию присущи некоторые недостатки, и, на мой взгляд, наиболее существенным из них является то, что авторы его не рассматривают политические, социальные и психологические факторы, стоящие на пути любых изменений. Бесполезно указывать на общую тенденцию необходимых изменений, если это не сопровождается серьезной попыткой рассмотреть те реальные препятствия, которые стоят на пути реализации всех их предположений. (Остается лишь надеяться, что Римский клуб вплотную займется решением проблем, связанных с осуществлением тех социальных и политических изменений, которые представляют собой необходимые предварительные условия для достижения главных целей.) И тем не менее факт остается фактом: эти авторы впервые сделали попытку показать потребности экономики и наличные ресурсы в масштабе всей планеты, и, таким образом, как я писал во Введении, впервые было сформулировано требование о необходимости изменения этики не как следствие развития этических убеждений, а как следствие рационального экономического анализа.