Именинница

– Пожалуйста, – громко выпаливает он, – подойди сюда на минутку. Я хочу кое-что тебе показать. Пожалуйста, – вновь просит он, видимо, заметив сомнение в моих глазах, и на этот раз его голос звучит тверже и решительнее. – Только на минутку.

Он поворачивается и возвращается на кухню, а я, посомневавшись пару секунд, отправляюсь за ним. Не хочется это признавать, но мной движет любопытство.

Как только захожу в кухню, Пайк сворачивает в прачечную и выходит из дома через заднюю дверь. Что такого он хочет мне там показать?

Сетчатая дверь хлопает, когда я делаю глубокий вдох, расправляю плечи и следую за ним.

Пайк стоит у прямоугольного участка земли, который еще двадцать четыре часа назад был покрыт травой.

Но теперь от нее не осталось и следа, и черная плодородная земля окружена оградкой. Рядом лежит шланг, а из земли в нескольких местах торчат разбрызгиватели, которые подключены к белой пластиковой трубе.

Он смотрит на меня так, словно беспокоится за мою реакцию.

– Что это? – спрашиваю я.

Он обводит взглядом перекопанный участок и снова смотрит на меня.

– Это грядки, – отвечает он. – Я надеялся, что ты захочешь мне помочь.

Я теряю дар речи. Сердце бешено бьется, щеки горят. Откуда?.. Но потом вспоминаю. Он знает, что я люблю ландшафтный дизайн, и видел, как читаю различные журналы. Видимо, запомнил, что мне нравится.

Сердце тут же сжимается. Он сделал это за один день?

Но я не показываю ему, насколько взволнована.

– С чего это ты решил сделать грядки? – спрашиваю я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

Пайк подходит ко мне, и я складываю руки на груди, чтобы не раскиснуть.

– Джордан, я вел себя как придурок, – признается он. – И поспешил с выводами, потому что сталкивался с подобным и считаю себя старым и наученным горьким опытом. Потому невольно ожидаю гадости от окружающих, – он замолкает на мгновение и хмурится: – Но вчера именно я повел себя гадко. Ты другая, а я ужасно облажался. Этого больше не повторится. Мне до сих пор не верится, что я мог сказать тебе это.

Его лицо расплывается перед глазами, потому что, как бы я ни старалась, мне не удается сдержать слезы.

– Хочу, чтобы ты осталась, – продолжает он. – Мне нравится, что ты живешь здесь. Дом вновь наполнился жизнью, и я с охотой возвращаюсь сюда после работы, мне приятно, что есть с кем поговорить, что кто-то помогает мне с домашними делами и… – его челюсти сжимаются, а на лице появляется сердитое выражение: – И тебе не следовало спать на том гребаном бильярдном столе. Ты можешь жить здесь, сколько тебе понадобится, хорошо? Не хочу, чтобы ты уезжала.

Мой подбородок дрожит, и мне никак не удается успокоиться. Слезы струятся по щекам, поэтому я опускаю голову, чтобы скрыть их.

– Пожалуйста, не плачь, – умоляет он. – А то мне придется разобрать бассейн и построить тебе беседку или что-то еще.

Я смеюсь, затем шмыгаю носом и вытираю глаза.

– Нет, не трогай бассейн, он мне нравится.

Пройдясь вдоль оградки, понимаю, как велик перекопанный участок и сколько, вероятно, ему потребовалось усилий. Конечно, это не загладит его некрасивого поступка, но мне приятно, что он попытался сделать то, что, по его мнению, меня порадует. Никто никогда не делал для меня что-то подобное.

Да, сестра купила мне одежду и пустила к себе переночевать, но Пайк попытался создать нечто особенное.

– Это потрясающе, – говорю я. – Но я правда считаю, что мне лучше уехать.

– Это твой дом, – говорит он. – И будет им столько, сколько захочешь. Вы с Коулом можете приглашать друзей, слушать музыку, зажигать свечи…

– Купить чехлы для унитазов, – дразню я.

– Черт, ни за что.

Мы смеемся, и я снова поворачиваюсь к клумбе. Здесь можно посадить много овощей.

– Я накупил кучу семян, – сообщает он, берет коробочку и достает пакетики с семенами. – Но не знаю, как и на каком расстоянии их сажать, поэтому подумал, что ты, возможно, захочешь сама все распланировать.

Наши взгляды встречаются, и я задумываюсь о том, что ему хочется, чтобы я была рядом, даже больше, чем он показывает. Я буфер между ним и Коулом, и поэтому ему нравится, когда кто-нибудь есть в доме.

Пайк протягивает мне пакетики с семенами и медленно забирает чемодан из моих рук.

– Отнесу это в гараж, – говорит он. – А потом приму душ. Давай займемся посадками завтра утром?

Его взгляд вновь ищет мой, и у меня тут же перехватывает дыхание.

Наконец я киваю.

Пайк направляется к дому, но через мгновение я слышу за спиной:

– И скажи, если нам понадобится что-то еще. Я все равно собираюсь завтра в хозяйственный.

– Хорошо, – шепчу я.

Потом оборачиваюсь и, взглянув на него, интересуюсь:

– Ты же знаешь, что не старый?

Он смотрит на меня, и я вижу веселье в его глазах.

– Достаточно старый, чтобы иметь опыт. Но это было неправильно с моей стороны.

– Спасибо.

Он сильнее сжимает ручку чемодана, и я не могу не обратить внимание на татуировки, украшающие его руку. Чернила немного выцвели, словно Пайк сделал их, когда был подростком.

Каким он был в возрасте Коула? Трудно представить.

Необычным парнем. Он такой серьезный. Скорее, даже порочный.

Но при этом искренний.