Имена мертвых

Выглядывает Алард — бодрый, свежий, он прямо лучится здоровьем.

«Драствуйте, Стина».

Ни запаха, ни аппарата на столе. Стина замечает, что форточки широко открыты, несмотря на сильный сырой ветер. Сквозняк носит по комнатам слабый душок дезинфекции, но Стине кажется — пахнет обманом, каким-то чудовищным подвохом.

«У тебя все нормально, Алард?»

«Корошо, порядок. Пить чай? сладкий, сахарин».

Диван застелен плотным, слишком большим — до пола — покрывалом.

Чувствуя, что дольше не может выносить запах лжи, запах грубо скрытого обмана, что молчание сведет ее с ума, Стина срывает покрывало прочь.

На обивке дивана — присыпанные белым бурые пятна, сливающиеся в отпечаток человеческого тела, как на Туринской плащанице.

«Герц, что это?! — Стина не замечает, как срывается на крик. — Я была здесь днем! я видела! Кто здесь лежал?! Он? — тычет она пальцем в Аларда. — Скажи, он?! Он был мертвый, Герц! Мертвый и разложившийся, как падаль!..»

«Стина…»

«А она? Что ты с ней сделал?! Она могла жить еще сутки, двое! А ее нашли через пять минут — уже холодную, окоченевшую!»

«Стина, послушай…»

«Кто он? Кто этот человек? Он человек или нет? Это был мертвец, кадавр, я видела!.. Что ты сделал?! Что ты сделал, Герц?!..»

* * *

— Бабушка Стина ТОЖЕ с вами…

— Нет, просто она в курсе… но то, что я сказал, — прибавил Аник, — одно, а то, чего вы реально хотите, — другое. Я могу повернуть и обратно.

— Вы думаете, она увидит меня и не очень удивится?

— Надеюсь, Марсель. Она была на ваших похоронах, но если я вас представлю, она поймет. На первое время это был бы неплохой выход. А там — видно будет.

— Это хорошая мысль, — благодарно улыбнулась Марсель. — А я не сообразила сразу, что можно так сделать.

— Я тоже не сразу до этого дошел.

— Из уст твоих, о лжец, я слышу травлю, — вздохнул Клейн. — За озаренье свыше выдаешь ты мысли, что вынашивал ты тайно, и коими нас ныне огорошил.

— Клянусь Петром, Неронов луг блюдущим, — Аник поднял ладонь, как для присяги, — что предложенье внес без задней мысли, и приглашаю вас к голосованью. Коль большинством вы голосов решите, что нечего нам делать в Хоннавере, то я штурвал одалживаю Клейну и можете катить куда угодно.

— Голосование — гнилой аппендикс демократии! — возмутился Клейн. — Как будто большинство знает истину!..

— Я — за Хоннавер, — сказала Марсель.

— Я — тоже, — Аник притормозил у заправки; стекло его дверцы плавно опустилось.

— Добрый день! Бензин, сьер? — К «Коню» подошел парень в утепленном комбинезоне, со значком фирмы на тулье кепи.

— Да, и дайте-ка я вам покажу, где смазать, — вмешавшись в разговор и отстегнувшись, вышел Клейн.

«Несерийный мотор?..» — доносилось снаружи вместе с ворвавшимся в салон холодком; Клейн захлопнул дверь.

— Аник, а вы… — неуверенно начала Марсель, — вы навещали кого-нибудь, после того как ожили?

— Я рад, что вы решили сразу опереться на наш опыт…

— А у кого же мне еще спросить?

— Вы сомневаетесь, что стоит ехать к Стине Ларсен?

— О нет! Бабушка Стина — самое то, что надо. Она серьезная, самостоятельная женщина и не забывает о родстве. Мы, Фальта, родом с Сицилии; там принято держаться друг за друга…

«Да, — с уважением отметил про себя Аник, — мафию придумали не в нашем Сан-Сильвере».

— Верный выбор — встретиться с тем, кого ХОЧЕШЬ увидеть. С тем, о ком первом подумал, когда встал из гроба. Тут сказки не врут… Кому призраки являются? родным, любимым.

— Ну, не только. Еще убийцам.

— Как же! кровная связь!.. Но дело, по-моему, не в пролитой, даже не в общей крови. Убийца ПОМНИТ жертву, думает о ней, связан с ней чувством. Вы вникаете?.. Пулеметчик может накосить в бою до сотни человек, но что они ему? мишени! Перестрелял — и забыл. И они его не знают, не запечатлели в памяти. Он равнодушен к ним, они — к нему; встречи не будет. А вот кто помнит, к тем нас и тянет. Я мгновенно понял, кому не безразличен, и шестнадцать лет спустя… Угадайте-ка с трех раз.

— Отец, мать?

— Умерли, я их за морем не встретил.

— Любимая девушка?

— Ой, этих-то было… ту, что меня любила, я не смог найти.

— Значит, сестра или брат.

— Попали. Сестренка. — Голос Аника стал как-то особенно нежен. — Только она и помнила. А кто помнит вас? сильнее всех? Вы чувствуете это?.. Я в том смысле — не ошибся ли со Стиной. Повернуть не поздно.

— Нет, поедем. Фальта могут жить врозь, но всегда останутся одной семьей. А другие… — Марсель серьезно свела брови. — Я сперва Лолите позвонила. Это что-то означает?

— Без сомнения. И если нам не повезет со Стиной…

— А вот вы сказали — «за морем»; я не поняла.

— А, это просто, — с легкостью ответил Аник. — Мой род — моряцкий, нам могила — море…

Тут за бортом «Коня» случилось кое-что, прервавшее их важную беседу.

— Эй, малец! — послышался голос. — Чем ты обычно заливаешь свою клячу?

У соседней колонки встал черный «феррари» с четырьмя парнями на борту; их обслуживали, а они внимательно, оценивающе разглядывали «Коня».

— Азотной кислотой, — охотно ответил Клейн. — А на худой конец — телячьей мочой, так что вы можете помочь мне с топливом.