Имбиторы атакуют на заре

— Вот тут, — продолжал Агуа, — кое-кто из вас, кажется, вы, Джока Кальери, упомянули про альтруизм. Это я понимаю. Сам погибай, а товарища выручай — вот он, альтруизм ваш. Это ясно. Да только объясните мне, как альтруизм становится эгоизмом? Джока Кальери говорит, что когда что-то угрожает роду-племени, то люди становятся альтруистами, так? Идут и жертвуют собой за других. Но, господа ученые, если я жертвую собой за своих, то при этом я наношу удары другим? Так получается, так?.. Если воин идет на войну, то он альтруист, он идет, чтобы у его племени было больше земли, хлеба, лошадей или ракушек — тут на островах и из-за ракушек могут передраться. Но умирать он вовсе не хочет, воин этот, не хочет умирать. Он отправляет на тот свет одного, другого, третьего и действует, с одной стороны, как альтруист, а с другой, как кто?

— Удивительно! — воскликнул Глен Смит. — По-вашему выходит, что не существует никаких ценностей. Таким приемом можно все, что угодно, превратить в свою противоположность!

— А я? — развел мускулистыми руками Агуа. — Я разве возражаю? Да ни боже мой! Только ведь одно — превратить в свою противоположность на словах, а другое, когда жизнь тебя ставит в такое положение, что сердце разрывается надвое. Этих спасешь— тех погубишь… Этим ножку подставить— другие выиграют… И что выиграют?! Жизнь выиграют.

Теперь я уже не сомневался, что передо мной был сам Нептун, человек, которому приписывают полную и безраздельную власть над имбиторами во всех морях и океанах земного шара. Лаферт Су Жуар тут же подтвердил мою догадку.

— Господа, — сказал он, обращаясь ко всем вместе, — господа, вы знаете от ваших гавел, что они подчиняются кому-то, кого называют Агуа. В печати многих стран его величают Нептуном, а кое-где даже Нептуном Великим. Сейчас вы имеете удовольствие видеть этого Агуа, этого Нептуна собственной персоной. — И Лаферт Су Жуар театральным жестом указал на нашего неожиданного гостя. На какое-то время атмосфера философского спора улетучилась. Каждый счел своим долгом представиться, и то и дело слышалось: -… член Берлинского общества испытателей…

— … лауреат премии имени Свердрупа, почетный член академии морских знаний… -…профессор по кафедре сравнительной физиологии морских кишечнополостных…

Я решил не подходить к Нептуну. Огромный замысел вдруг охватил меня, и я почувствовал дрожь во всем теле, дрожь нетерпения и готовности; последний раз я испытал нечто подобное, когда защищал с одним пулеметом проход в Кордильерах, чтобы дать возможность бежать из одной южноамериканской республики важному лицу, оказавшему ордену значительную услугу. Братья поймут меня. Итак, я решил пока остаться в стороне, но Лаферт Су Жуар, который не спускал с меня глаз, взял меня под руку и подвел к Нептуну.

— Я хочу представить вам одного из замечательнейших полиглотов всех континентов. Человека, для которого практически безразлично, на каком из земных языков или наречий ему приходится говорить или думать. Его зовут Джока Кальери. — А когда я пожимал руку Агуа-Нептуну, для чего-то добавил: — Кстати, он иезуит и, судя по всему, немалого калибра…

— Иезуит! — воскликнул с какой-то неприличной веселостью Нептун. — Вы что, это правда? Иезуит! Ну и здорово! Вот потеха! Да поймут меня братья по ордену.

Я ожидал всего, чего угодно: ненависти, презрения, равнодушия, но безыскусная веселость Нептуна ударила меня в самое сердце. У меня было ощущение экзотического зверя, которого рассматривают школьники, в восторге дергая за хвост или дразня указкой. Я спокойно осведомился у Нептуна о причине его веселости; спокойно и твердо.

— Да, как же, как же! — воскликнул он. — Я всю жизнь мечтал увидеть вблизи двух типов: шпиона и иезуита. Так или не так, а интересно, это уж точно. Но вы мне как-нибудь порасскажете про ваши делишки? Ладно?

Нептун вдруг застыл на месте, вглядываясь в даль океана.

— Это за мной, — сказал он и подошел к кромке берега. И в этот момент какая-то огромная светло-серая масса с шумом подняла фонтан брызг у самого берега. Нептун сбежал прямо в воду, и вскоре его фигура поплыла над морем, быстро удаляясь от нас.

— Но на чем он держится, на чем?! — громко спросил Глен Смит.

— На чем?! — ответил ему Артур Монтегю. — Он стоит на спине кашалота. Это самый крупный экземпляр, какого мне приходилось видеть…

На этом мы должны прервать изложение докладной иезуита Джоки Кальери по причинам, которые будут ясны позднее.

ДЕНЬ КАМЕННОГО АНЕМОНА