Читаем Имам Шамиль полностью

В этот вечер муэдзин не призывал мусульман к намазу. Мечеть оказалась в руках противника. Туда теперь стаскивали русских раненых. Путь к отступлению разбитых отрядов имама был предусмотрен заранее. Отход начался с вечера. Только в полночь оставили последние мюриды свою позицию. Оседланные кони ждали их за горой внизу. Сидевшие у новой линии пожарища солдаты не услышали быстрого топота коней последних защитников Салтов. Шамиль с остатком сил отступил в Дариду.

С наступлением дня натиск штурмующих не встретил сопротивления. Раздались возгласы: «Ушли! Ушли! Братцы, аул свободен!» Затрубили трубы, забили барабаны в лагере русских. Знамя победы на остроконечной крыше минарета сменило флаг со звездой и золотым полумесяцем.

Пришла неизменная печаль похорон павших. Усиленно заработали санитары, вынося раненых из аула. Вместе с русскими солдатами подбирали горцев. Взятые с поля боя в лазарет не считались пленными. Среди подобранных в Салтах воинов Шамиля оказался и беноевский наиб Байсунгур. Когда его брали, он был без сознания. Раздробленная правая нога висела на кожном лоскуте. Байсунгура уложили на нечто подобное операционному столу, сооруженному из камней и досок в одной из просторных палаток. Переводчик объяснил Байсунгуру, что часть ноги ниже жгута посинела и требует ампутации.

Байсунгур, приготовившись мужественно встретить смерть, безразлично махнул рукой и закрыл глаза. Ему хотелось поскорее избавиться от мучительной боли. Но когда его привязали к столу, а лицо накрыли какой-то чашей и вместо воздуха он стал вдыхать холодные удушающие пары, в сердце проснулось беспокойство. Ему захотелось вырваться, скинуть с лица маску, но движения рук были скованы кожаными ремнями. Он стал мотать головой, чьи-то сильные руки прижали ее к доске. Наиб хотел закричать, но почувствовал, что не может выдавить из горла ни звука. И вдруг ему стало легко. Он почувствовал, что будто летит, и успел подумать, что это душа его отделилась от тела и вознеслась в блаженную обитель рая…

Когда Байсунгур очнулся, то увидел над собой безоблачное августовское небо, понял, что лежит он на охапке сена. Повернул голову — и оказалось, что он среди раненых мюридов и русских солдат.

— Байсунгур, да хранит тебя аллах, как ты себя чувствуешь? — спросил один из мюридов, заметив, что наиб зашевелился.

— Как может себя чувствовать воскрешенный из мертвых? Не знаю, где я нахожусь и что со мной сделали…

— Ногу твою отрезали, спилили торчавшую кость и зашили культю. Самый главный и лучший резал тебя.

— Лучше бы насмерть зарезал, чем оставил в таком виде, — сказал Байсунгур.

— Значит, еще не настал твой час, придется смириться с судьбой, — успокоил мюрид своего наиба.

Байсунгур закрыл глаза. Через некоторое время он почувствовал прикосновение чьих-то пальцев к своей руке. Байсунгур открыл глаза. Перед ним стоял невысокий человек с засученными рукавами, в длинном клеенчатом фартуке, без головного убора. Бакенбарды с висков спускались до середины щек. Волевые черты смуглого худощавого лица смягчались ласковым взглядом лучистых глаз.

— Ну вот и слава богу, пришел в себя. Дадите попить, потом накормите, — сказал человек стоящему рядом помощнику.

Когда они отошли, лежавший рядом мюрид шепнул, указав на отошедших пальцем:

— Тот, в фартуке, и есть самый главный врач, это он спасал тебя.

Байсунгур не ответил. Как ни старался он примирить себя с неизбежной участью, однако на душе у него было сумрачно. Что ждет его в стане врагов? На что он годен? Неужели ему суждено влачить жалкое существование нищего-инвалида, и почему так было написано на роду? Уж лучше бы снесла голову вражеская шашка. Горькое чувство обиды душило его. Он думал о родной Чечне, близких, детях, жене. Придется ли еще увидеть их? Имаму теперь такой наиб не нужен, если бы даже его отпустили русские.

Так лежал он день, другой. Окружение сотен таких же, как он, калек постепенно успокоило его, тем более что среди русских были такие, которые весело смеялись и шутили друг с другом. Это вначале удивляло наиба, а потом и сам он начал улыбаться, когда кто-нибудь из мюридов вспоминал смешные истории.

Когда появлялся главный врач, Байсунгур взволнованно отвечал на его приветствия:

— Идрастуй пожалуста!

Первое слово он знал давно, второе — «пожалуста» — он заучил в лазарете. Наиб удивлялся, не понимая, почему у главного врача два имени. Одни называли его господин Пирогов, другие — Николай Иванович. Наконец он решил, что имя Пирогов происходит от местности, селении, откуда тот родом.

Байсунгур видел большое уважение и почтение, с каким обращались даже офицеры к главному врачу. Но особенно трогало чеченского наиба то, что этот русский человек с одинаковой заботой и любовью относился к раненым горцам и солдатам, к рядовым и офицерам. Байсунгур думал о том, что сумеет ли теперь или когда-нибудь словом или делом выступить против русских. Он повторял про себя: «Нет, оказывается, наказания тягостнее добра, сделанного тебе великодушным врагом».

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии