Имам Шамиль

Отряд Гамзат-бека шел на подмогу имаму, но был атакован из засады и не смог помочь осажденным.

Гимринская башня

Гази-Магомед и Шамиль с немногими уцелевшими мюридами решили защищаться до последней возможности и засели в башне, построенной после хунзахской битвы. Именно у нее Гази-Магомед предсказал свою гибель.

Войска Розена обстреливали башню со всех сторон, а смельчаки взобрались на крышу, пробили в ней дыры и бросали внутрь горящие фитили, пытаясь выкурить мюридов. Горцы отстреливались, пока их оружие не пришло в негодность. Вельяминов велел подтащить пушки прямо к башне и расстреливать ее в упор. Эта последняя битва Гази-Магомеда подробно описана у аль-Карахи.

Когда двери были разбиты, Гази-Магомед засучил рукава, подоткнул за пояс полы черкески и улыбнулся, потрясая саблей: «Кажется, сила не изменила еще молодцу. Встретимся перед судом Всевышнего!» Имам окинул друзей прощальным взглядом и бросился из башни на осаждавших. Увидев, как частокол штыков пронзил имама, Шамиль воскликнул: «Райские гурии посещают мучеников раньше, чем их покидают души. Возможно, они уже ожидают нас вместе с нашим имамом!» Шамиль изготовился к прыжку, но прежде выбросил из башни седло. В суматохе солдаты начали стрелять по нему и колоть штыками. Тогда Шамиль разбежался и выскочил из башни с такой нечеловеческой силой, что оказался позади кольца солдат. Сверху бросали тяжелые камни, которые разбили Шамилю плечо и сломали несколько ребер, но он сумел зарубить оказавшегося на пути солдата и бросился бежать. Стоявшие вдоль ущелья солдаты не стреляли, потрясенные такой дерзостью и опасаясь попасть в своих. Один все же вскинул ружье, но Шамиль увернулся от пули и раскроил ему череп. Тогда другой сделал выпад и всадил штык в грудь Шамиля. Казалось, все было кончено. Но Шамиль схватился за штык, притянул к себе солдата и свалил его ударом сабли. Затем вырвал штык из груди и вновь побежал. Вслед затрещали запоздалые выстрелы, а на пути его встал офицер. Шамиль выбил шашку из его рук. Офицер стал защищаться буркой, но Шамиль изловчился и проткнул противника саблей. Потом Шамиль пробежал еще немного, но силы стали покидать его. Услышав приближающиеся шаги, он обернулся, чтобы нанести последний удар. Но оказалось, что Шамиля догонял юный гимринский муэдзин, который выпрыгнул из башни вслед за ним и остался невредимым, так как осаждавшие были отвлечены Шамилем. Юноша подставил обессилевшему Шамилю плечо, они сделали несколько шагов и бросились в пропасть.

Когда солдаты добрались до края пропасти, открывшаяся перед ними картина была столь ужасной, что дальнейшее преследование представлялось уже бессмысленным. Один из солдат бросил в темную бездну камень, чтобы по звуку определить ее глубину, но отклика так и не дождался. Лишь клекот орлов нарушал воцарившуюся после битвы тишину.

Во всеподданнейшем рапорте Розена от 25 октября 1832 года говорилось: «…Неустрашимость, мужество и усердие войск Вашего Императорского Величества начальству моему всемилостивейше вверенных, преодолев все преграды самой природой в огромном виде устроенные и руками с достаточным военным соображением укрепленные, несмотря на суровость горного климата, провели их чрез непроходимые доселе хребты и ущелья Кавказа до неприступной Гимри, соделавшейся с 1829 года гнездилищем всех замыслов и восстаний дагестанцев, чеченцев и других горских племен, руководимых Кази-муллою (Гази-Магомедом.— Ш. К.), известным своими злодеяниями, хитростью, изуверством и смелою военною предприимчивостью… Погибель Кази-муллы, взятие Гимров и покорение койсубулинцев, служа разительным примером для всего Кавказа, обещают ныне спокойствие в Горном Дагестане».

Тело имама принесли на аульскую площадь. Гази-Магомед лежал, умиротворенно улыбаясь. Одной рукой он сжимал бороду, другая указывала на небо, туда, где была теперь его душа — в божественных пределах, недосягаемых для пуль и штыков.

Опасаясь паломничества на могилу имама, его похоронили подальше от Гимров — в Тарках.

Гази-Магомед хотел лишь одного — постичь прекрасную сущность Создателя. Мечтал преобразить свою несчастную родину, откинув завесу людских заблуждений и несовершенств. Он искал путь чистый и верный. Но стоило ему поделиться своей мечтой с другими, как вспыхнули на его пути ненависть, вражда и война.

Гази-Магомед прожил недолгую жизнь, но в памяти потомков он остался великим имамом, заложившим краеугольный камень единения горских народов.

Бог возродил его из мертвых