Иллюзия смерти

– Я тебе сто раз говорила, что ты должна держаться подальше от неприятностей, но за последнюю неделю ты почти каждый день бываешь на волосок…, – мама побледнела и тяжело вздохнула, – Надо что-то с этим делать. Раньше такого не было.

– Я всего лишь покупала мороженое в парке. Откуда я могла знать, что мне в глаз прилетит теннисный мячик, а собака за ним погонится и снесёт меня с ног, я упаду, а телефон выпадет из кармана и угодит прямо в люк? – я пожала плечами.

– Ты то уж точно могла это знать, – мама поставила передо мной кружку с кофе, – Телефон восстанови срочно, я хочу, чтобы ты всегда была на связи. И, пожалуйста, сегодня с работы сразу домой, – она поцеловала меня в макушку и ушла.

Я отставила кружку подальше. Последние дни у меня не было никакого аппетита. Ещё совсем недавно в моей душе затеплилась надежда на спасение. Я поверила, что скоро мне станет легче, даже на мою радость Натали объявилась сама, и мы с ней поладили. Сначала ходили вместе в кафе, потом она настояла и отвела меня в торговый центр, подарив мне новенькие босоножки, которые, к слову сказать, действительно какие-то волшебные, за всю неделю моих злоключений на них не появилось не царапины, чего нельзя сказать обо мне. В общем, за время нашего общения я полностью убедилась в правдивости её слов, она, и правда, удачливая до безумия. Но в этом и состояла моя главная проблема. Как только мы начали с ней общаться, мои проблемы усилились раза в два точно. Не проходит и дня, чтобы на меня что-то ни упало или я сама куда-то ни свалилась, ни испачкалась и так далее по списку всех неприятностей мира. У меня почти не осталось чистой одежды, просто не успеваю всё стирать. Теперь еще этот синяк под глазом. А уж о том, чтобы хоть в чём-то обыграть Натали, пока и думать не приходится. Обычно во всех сказках зло с такой лёгкостью поглощает добро, что по всем правилам моя неудача обязана была перекинуться на Натали, но этого не происходило. Она будто была защищена бронёй от любого моего посягательства.

Ситуация ухудшилась до того, что теперь в рюкзаке я ношу с собой целую аптечку и сменный комплект одежды. Вот и сейчас, проверив содержимое моего аварийного рюкзака, я вышла на улицу. В соседнем доме у нас находился салон связи, где я естественно была почётным клиентом. У меня даже уже ничего не спрашивали, просто принимая от меня небольшую благодарность в виде бумажной купюры, мне восстанавливали сим-карту, и сегодня был юбилейный десятый раз.

Снова оказавшись на связи, я отправила маме сообщение, а сама пошла на остановку. Утро выдалось дождливым, как и моё настроение. Солнце всю прошедшую неделю довольно редко заглядывало к нам, от чего нас покинула и летняя жара, но люди вокруг не собирались так просто отпускать лето и упорно не хотели утепляться, поэтому стояли все продрогшие в лёгких нарядах в ожидании автобуса. Мне же вообще казалось, что моё проклятие настолько разрослось, что уже лишало меня тепла и света. Я чувствовала себя плохо, хуже чем когда-либо, помимо синяков, которые я получила при падении, я чувствовала физическую усталость, из меня будто выжили все силы. Может, так оно и было задумано? Может, в мой роковой час это будет не кирпич или машина, а просто банальная усталость?

В своих размышлениях я чуть не проворонила остановку, но всё же успела выйти и вовремя открыла почту. Однако, Полины, вечно зудящей надо моим ухом, сегодня в смене не оказалось. Это было странно, она всю неделю практически не появлялась на работе, а когда приходила, то была несвойственно молчаливой. Видимо, тот толстяк на автомобиле действительно что-то изменил в ней, она перестала мной помыкать, да и вообще стала более спокойной и вежливой.

Мне пришлось смириться, что теперь мне частенько приходилось работать одной, так как иметь другую сменщицу мне не хотелось. Поэтому я упорно замалчивала прогулы Полины. Сегодня пришлось особенно тяжело, будто все сговорились и приходили на почту лишь бы поскандалить, в итоге к обеду я была уже совсем без сил. Ровно в час дня со стороны чёрного входа зашёл курьер, поставил большую сумку на стол с посылками, которые получатели не смогли принять, затем подхватил заранее подготовленный для него мешок с корреспонденцией, закинул его за спину и всё так же в полном молчании, стащив у меня из пакета две баранки, удалился на улицу. Только за ним закрылась дверь, как тут же она с громким скрипом распахнулась и на пороге появилась заплаканная Полина.

– Ну вот, всё снова на своих местах, – я кивнула Полине, чтобы она спряталась в подсобке.

Затем включила радио погромче, чтобы клиенты не слышали её тоскливого завывания, а сама стала разбирать невостребованные посылки. Одну за другой я складывала их на стеллаж, уже представляя, что скоро все эти люди заваляться сюда и будут с остервенением доказывать, что к ним никто не приходил и требовать отдать им их посылки. И всё это придётся выслушивать мне, так как Поля не терпит ругани в свой адрес. Я вздохнула, вытаскивая последнюю посылку из мешка, и увидела на ней знакомое имя: «Артём Тарасов».