Иллюзии

Я сделал длинный шаг назад и выпрямился. Вытянув вперед руку в останавливаю-щем жесте, решился заговорить. - Остановись, Мастер. - Мой противник, с висков которого, уже текли струйки пота, все таки он потерял много сил веселясь в постели с Пенорожденной, с явным облегчением опустил меч. Я продолжил. - Разве достойно Масте-ра, - я выдержал паузу, - Великого Мастера, убить безоружного. Я имею право требовать равных шансов в поединке.

Нет! - Выкрикнула Пенорожденная подпрыгнув на постели. - Нет, Мастер! Не смей! Не слушай его! Он вор! Он преступник! - Я проигнорировал ее заявление безотрывно гля-дя в глаза, свои глаза, хмурые и… растерянные. Тем не менее, мой противник, демонстративно вытянув руку в сторону разжал пальцы.

Сделайте нам красиво - усмехнулся я про себя. - Тяга к дешевым театральным эф-фектам. Бутафория. Картон и золотая краска. Снаружи блеск, а внутри пустота. Реально то что любишь. То во что веришь. Остальное - ложь. Но иллюзии так просто любить. В них так легко верить. Так где же твой дом Мастер? Там где ждут…

Cталь тоненько дзынькнула об угол шкафчика с косметикой и скатилась на пол. Я не медля ни секунды рванулся вперед. Преодолев два метра разделявшие нас, отбил его кулак, целившийся мне в лицо. Ухватил гортань пальцами левой руки, сжал ее так, чтобы боль не позволила ему двигаться и, собрав все силы, ударил в подреберье сжатыми в “ко-пье” пальцами.

Я наврал Гремлину. Вырвать сердце через грудную клетку нельзя. Насколько бы ни были тренированы пальцы, они не смогут пробить ребра, связанные дыхательными мыш-цами, наполовину состоящими из прочнейших хрящей. Через брюшину можно. Разорвать сросток диафрагмы и грудиной кости легче, чем протаранить костяную решетку. Удар точ-ный, отработанный до автоматизма. Нащупывать трепещущий мешочек, полный крови не пришлось. Рука уже по самой траектории движения окажется там где ей положено. Я сжал пальцы в липком, горячем, упругом месиве из разорванных мышц и сухожилий и рванул руку назад.

Дыхание зашлось. Мучительный позыв кашля, стянул горло. Я стоял перед расколо-тым зеркалом. Обычным стеклянным зеркалом с трещиной во всю длину, которая медленно зарастала, стягивая мои отражения воедино. Через мгновение я держал в руках собствен-ное сердце, трепещущее, продолжающее жить, выплескивающее на пол остатки алой крови. Подкатившая снизу боль, рванула грудь, ввалилась под череп тяжело и гулко. В глаза потек красный в черную крапинку с желтыми кругами туман.

П-пенорожденная… Ру… Что это? - Прохрапел я глядя на ее белое лицо в глубине серебренного стекла. Говорить было трудно. Разорванная диафрагма с трудом выдавлива-ла из легких воздух.

Пенорожденная легко спрыгнула с постели, сообразив, что мне осталось жить не больше нескольких секунд. Быстрым хищным движением метнулась к мечу и подняла его с пола. Встала за моей спиной.

Единственный достойный тебя противник - это ты сам - пропела она радостно. - И ты знаешь, самое замечательное в этом то, что при любом исходе поединка ты проигрыва-ешь. - Она запрокинув голову звонко рассмеялась. Потом посмотрела мне в глаза и произнесла растягивая слова, смакуя их как вкуснейшее блюдо. - Ты проиграл этот бой, Мастер, но не стоит так сильно расстраиваться. Я постараюсь облегчить твои страдания. - Она отвела меч для замаха вбок и в сторону. Немного приподнялась на носки.

Я уронил умирающее сердце на пол и собрав остатки сил, ткнул окровавленным ку-лаком в ее перекошенное злобной радостью лицо. Там за стеклом. По ее чрезмерно румяной щеке все еще ползла истаивая, становясь короче серебряная нитка трещины. Врата колыхнулись, распознав Ключ, среди сгустков полузапекшейся на пальцах крови, стали осыпаться с тихим мелодичным звоном, но мне показалось, что я опоздал. Все таки опоздал.

С-сука - удалось мне произнести прежде чем голова слетела с плеч.

* * *

Я вывалился из Врат на пол в своем кабинете, хватаясь за горло, выгибаясь дугой и, как мне казалось, умирая теперь уже по-настоящему. Но голова оказалась на месте, и весьма ощутимо колотилась о паркет когда меня выворачивал на изнанку очередной спазм судорог. Грудь разрывала тяжкая боль и я холодея приложил к ней ладонь. Придвинул ее к глазам. Пошевелил пальцами в алых потеках. Охнув присел на пол. Меня все еще колоти-ло, но от того, что сердце осталось в груди и громыхало в висках тяжелым молотом, становилось немного легче. Рубашка на груди была порвана и из нее сочилась кровь.

Я со стоном опрокинулся на спину. Безотчетный животный ужас понемногу отпус-кал. Все таки я боялся смерти. Хотя, наверное, не ее самой, а скорее моего отсутствия в этом мире. Мне хотелось жить. Здесь или там, но хотелось. Порез на груди - это след от меча Мастера.