Илион

Окаянные «ламинарии» росли так плотно, что искатели приключений чуть было не повернули назад, хотя потом кое-как наловчились пробираться между гибкими стеблями. Им даже удалось преодолеть две с чем-то сотни ярдов. И тут путь преградила глухая стена. Именно ее друзьям и не хватало после всех усилий, свершенных на голодный желудок. Однако Даэман раскисать не стал: он принялся исследовать стену фут за футом. И вот путешественники чудом разглядели в кромешной тьме белый квадрат полунепроницаемой мембраны. Молодой мужчина сжал в руке оружие и шагнул вперед.

– Ну, как там? – спросил Харман, не входя следом. – Видно что-нибудь?

– О да, – отозвался микрофон Даэмана чужим голосом, – он видит удивительные вещи.

50 Илион

– Расскажи еще раз, что ты видишь, – попросил Орфу.

Европеец ехал на панцире, словно жокей на летающем слоне. Тесная кабельная связь позволила ионийцу скачать в банк памяти приятеля все сведения о греческом языке, а также «Илиаду» в течение считанных секунд.

– Вожди троянцев и ахейцев ведут переговоры на вершине утеса, – отозвался Манмут. – Мы с тобой находимся за греческим флангом. Впереди – Ахиллес, Хокенберри, Одиссей, Диомед, Большой и Малый Аяксы, Нестор, Идоменей, Фоас Андремонид, Тлеполем, Нирей, Махаон, Полипет, Мерион и дюжина других воинов, имена которых я еще не запомнил.

– А что с Агамемноном и Менелаем?

– Остались в лагере, сейчас о них заботится целитель. Братья приходят в себя после поединка с быстроногим Пелидом. Говорят, у них переломаны ребра, на теле порезы и синяки, у младшего даже контузия от удара щитом по голове, но в общем ничего опасного для жизни. Схолиаст утверждает, что через два-три дня Асклепий поставит обоих на ноги.

– Медицина здесь хоть куда, – хмыкнул краб. – Вот бы и мне вернули руки, зрение…

Бывший капитан не нашелся что сказать.

– А как там троянцы? – воскликнул Орфу. В этот день его голос звучал будто у земного ребенка – весело, жизнерадостно, почти ликующе. – Кто у нас от Илиона?

Маленький европеец поднялся на ноги, чтобы бросить взгляд поверх косматых аргивских гребней.

– Главный у них, разумеется, Гектор. Трудно не заметить в толпе его ярко блещущий шлем с огненным гребнем из конской гривы, а тем более – багровую накидку с капюшоном. Если не ошибаюсь, благородный герой вызывает бессмертных на битву.

Немногим ранее Манмут передал товарищу рассказ Хокенберри о сцене, произошедшей после полудня. Анхизид и его супруга Андромаха прошествовали мимо несметных троянских ратей, выставив на всеобщее обозрение изувеченное тело мертвого Скамандрия. Если у тысяч ахейцев по-прежнему оставались мысли о черных судах и бегстве в открытое море, то илионцы после мрачной процессии единодушно воспылали ненавистью к богам и были готовы драться с Олимпийцами хоть голыми руками.

– Кто с Гектором? – поинтересовался краб.

– Ближе всех стоит Парис. Потом старый советник Антенор и сам царь Приам. Правда, они держатся особняком и не разговаривают с военачальником.

– Помнится, Антеноровы сыновья, Акамас и Архелох, оба уже пали от руки Аякса Теламонида, – заметил Орфу.

– Да уж, после всего случившегося нелегко пожимать друг другу предплечья словно ни в чем не бывало. И все же я сам видел, как Теламонид преспокойно беседовал со старцем.

– Прирожденные бойцы, что ты хочешь, – откликнулся иониец. – Они растят сыновей для сражений и возможной гибели. Кого еще ты видишь возле Гектора?

– Энея, к примеру.