Илион

– Давай лучше поищем наших друзей. – Еврейка захихикала. – Надеюсь, им-то не потребуется антиобнаружитель. Хотя кто знает…

Молодой мужчина по-прежнему стискивал пальцы, боясь увидеть неприятную сцену.

– Да убери ты ее, – посоветовала Сейви.

– Как это?

– А как ты избавляешься от стрелки-искателя?

– Просто думаю «отменить»… – «Темная ты старуха», – мысленно добавил он.

– Вот и сделай так.

Собиратель бабочек послушался, и синий овал сгинул.

– Чтобы включить дальнюю сеть, вообрази желтый круг с зеленым треугольником внутри, – сказала Вечная Жидовка.

Коллекционер попытался.

– А теперь подумай о Ханне.

Ярко-желтый квадрат, возникший над запястьем, явил взглядам обоих вид североамериканского материка, потом совершил «наезд» на юго-западную его часть, потом на северное побережье, показал несколько топографических карт и непонятных слов и наконец заглянул под стилизованные кроны деревьев, чтобы обнаружить грубо изображенную фигурку с лицом Ханны; девушка брела в одиночестве, если не считать загадочной закорючки, плывущей рядом.

Сейви опять усмехнулась:

– Забавно, Одиссей не знаком даже общей сети.

– Что-то я его не вижу.

– А вопросительный знак? – Старуха протянула руку прямо в голографический куб и коснулась непонятной загогулины. – Кстати, вон те красные силуэты на краю облака – мы с тобой.

– А девушка? Может, это и не она вовсе? – заупрямился мужчина.

– Подумай: «Ближе».

Даэман ахнул: какие чистые краски! Теперь он мог рассмотреть даже тени от листьев на лице Ханны, которая оживленно беседовала с «вопросительным знаком». Хорошо хоть, ее не застали врасплох, успокоился коллекционер.

Между тем напульсная функция Сейви отыскала Хармана, бредущего подле Ады посреди чудных топографических символов.

– Ну вот, все живы, никто не проглочен динозаврами, – заключила Вечная Жидовка. – Только, шут возьми, когда же мы полетим? Зря они не торопятся. В старые добрые денечки я бы просто вызвала голубков по напульсной функции, но…

– Разве такое возможно? – Обитатель Парижского Кратера с сомнением уставился на пустую ладонь.

– Естественно.

– Почему же я не подозревал об этом? – сердито вопросил он.

Старуха пожала плечами:

– Вы вообще мало о чем подозреваете, мнимые людишки старого образца.

– Как тебя понимать? – окончательно возмутился собеседник.

– Ты что, и в самом деле полагаешь, будто бы в Потерянную Эпоху тела и клетки человечества были нашпигованы вашей генетической наномурой?

– Ага, – произнес Даэман и вдруг осознал, что ничегошеньки не смыслит в этом вопросе, ибо тот попросту не приходил ему на ум.

С минуту Сейви молчала; внезапно ее вид показался собирателю бабочек очень усталым, хотя для женщины, ни разу не бывавшей в лазарете, она еще прилично смотрелась.

– Пошли, заберем их, – встрепенулась старуха. – Я иду за Ханной и Одиссеем, а ты приведи Аду и Хармана. Когда включишь общую сеть, активируй стрелку-искатель, дальше все элементарно. Скажи им, поезд уходит по расписанию.

«Что еще за „поезд“? – промелькнуло в голове коллекционера. – Впрочем, какая разница».

– Скажи, а другие забытые функции у нас есть? – полюбопытствовал он прежде, чем отправиться в лес.

– Сотни, – отозвалась Вечная Жидовка.

– Тогда покажи мне хоть одну.

Ну, сотни – это она загибает. Молодому соблазнителю хватило бы и двух-трех, чтобы пользоваться еще большим успехом у светских леди.

Старуха вздохнула и прислонилась к соньеру. Почти под облаками сорвавшийся ветер зашумел в кронах секвой.

– Я могу показать тебе функцию, которая в конце концов отвадила постлюдей от нашей планеты, – мягко промолвила Сейви. – Хочешь увидеть сплошную сеть?

Мужчина испуганно сжал пальцы, отдергивая руку:

– Если это опасно…

– Нет. По крайней мере не для нас. Ну же, решайся.

По спине Даэмана пробежали мурашки, когда она взяла его за левое запястье, осторожно разжала кулак и плотно приложила свою ладонь к его.

– Сейчас вообрази четыре синих квадрата, под ними – три алых круга, а ниже – четыре зеленых треугольника.

Ничего себе заданьице, нахмурился собиратель бабочек. Картинки непривычно дергались, прыгали, издевательски растворялись перед его мысленным взором. Пришлось напрячь волю, зажмуриться – и вот непослушное изображение успокоилось.

– Открой глаза, – посоветовала еврейка.

Мужчина разлепил веки – и тут же вцепился в край соньера, чтобы не упасть.

Никаких овалов, квадратиков, неразборчивых надписей или примитивных фигурок не было в помине.

Зато преобразилось буквально все вокруг.