Илья-богатырь

Схватил белобрысый мурома старца за шею, зажал голову локтем, а старец как-то присел, крякнул и, будто мешок с репою, перекинул супостата через себя прямо на меч сотоварища. Напоролся он на железо каленое, будто воск на шило.

Второй же калика ткнул нападавшего посохом в плечо так, что меч из ладони выскочил, а рука повисла, как веревка, безжизненная. Увернулся от меча другого нападавшего, а когда тот пролетел мимо, промахнувшись, клюкою его за горло перехватил да и дернул маленько, так что у того глаза из орбит чуть не выскочили.

Двое, что издали на побоище смотрели, луки тугие изготавливали, пустили в старцев по стреле, но обе стрелы один калика поймал да в руке переломил, а второй метнул в стрелков посохом так, что у одного передние зубы вылетели, а второй с перебитой ключицей бежать в лес кинулся.

Огляделись калики. Стонут воины муромские, кровью умываясь, по траве ползают, на своем языке пощады просят.

Вздохнули старички да принялись их врачевать. Одному руку вправили, другому – челюсть, третьему – ногу ломаную в шину положили.

С разбитых лиц кровь мокрой тряпицей отерли да каким-то снадобьем, на меду, ссадины смазали.

Сидит мурома, притихла. Больно не воиста сделалась. Толичко поскуливают да на старцев, как мальчишки нашкодившие, поглядывают. Старцы убитого муромчанина положили ровно ногами на восток, меч из него вынули, руки на груди ему сложили. Покачали головами седыми сокрушенно, натянули скуфеечки да и пошли своим путем, будто и боя не было. Только к вечеру, когда на сон грядущий молитвы читали, правили канон покаянный и пост себе заповедали – неделю без пищи и воды идти. Потому – грех содеяли: кровь человеческую пролили.

Вернулся белоглазый мурома, с ключицей ломаной, из своего городища с подмогою, а за каликами – уж и следу нет!

Кинулись догонять с собаками охотничьими. Скулят собаки, а следа не берут…

Да и те, что на бое пораненные, сильно своих соплеменников догонять старцев отговаривали. Мол, не ходите, зла не делайте! Все зло против вас и обернется. Старцы-то, видать, не простые… Догоните – не обрадуетесь: ежели голов не сложите, то всем вам целыми не бывать!

Вот мурома разбойная от погони и отступилась.

А старцы как шли своим путем, так и следовали – скоро да споро.

Дней через десять после столкновения с муромой, уже на закате дня, подошли они к затворенным воротам Карачарова городища. С умом было оно строено. Невелико, да прочно. И ров полон водой, и откосы вала круты – не зацепишься. И угловые башни, что высились над частоколом, были удобны для стрельбы и в поле, и вдоль заостренных бревен стены. Особливо же отметили про себя старцы умение, с каким были построены ворота. Вели они в самую большую надвратную башню острога, но не прямо, а сбоку, куда вела довольно крутая дорога. И все, что по ней шло или ехало к башне, становилось к стене правым боком – как раз под стрелы… Сажен с десяток пришлось бы нападавшему правый, щитом не прикрытый бок под стрелы да копья подставлять, пока он до ворот добежал бы. И ворота, видать, были с умом построены. Проломившийся в них оказывался в башне, а там наверняка и вторые ворота, крепче первых, есть.

Набьется ворог в башню, напрут задние, давя передних, ан перед ними – еще ворота. Кинутся назад, да упадет сверху железная решетка – забрало – и перекроет выход. А наверху для попавших в западню уж и копья готовы, и вар на огне клокочет, и смола кипит… Потому двухэтажная башня, и пол на втором уровне так поделан, что сквозь щели в нем того, кто в башню попал, – видно, а того, кто на втором ярусе стоит, – не достать.

«Ладно строено! – враз подумали старцы. – Видать, живет в Карачаровом городище народ воинский, во многих схватках да затворах накопивший опыт боевой… Он ведь даром не дается, он на крови да бедах людских копится».

Но самое главное, что отметили старцы и что жадно искали глазами, пристально изучая городище из лесной чащи, – виднелся за частоколом православный крест на деревянном шатре церковки. Разом перекрестились калики и без опаски пошли по открытому лугу, такому сырому, что и на луг-то он не больно смахивал, а походил на болото, где конному да оружному непременно завязнуть суждено.

И это отметили калики, прыгая, как зайцы, с кочки на кочку: изгоном-набегом городища не взять!

Пока добрались они до затворенных ворот – город приготовился к встрече, и хоть мычали в хлевах коровы, недавно пригнанные с поля, но явно слышали старцы, как торопливо пробежали в башню воины. Это пришлось каликам по сердцу: обутые бежали, не босые, не лапотники, но в сапогах с подковками… Стало быть, народ в городище не бедствует и во всем достаточный, а в воинском деле – не новичок…

– Молитвами святых и всехвальных Мефодия и Кирилла да сохранит вас Господь в городище сем… – дружно пропели калики, постучав в ворота клюками.

– Аминь, – ответили из башни. – Да сохранит вас Пресвятая Богородица под покровом Своим.

– Аминь, – ответили, кладя поясные поклоны, старцы.

Створки ворот чуть приоткрылись – ровно настолько, чтобы прошел один человек, и старцы поочередно протиснулись в башню.