Икс. Место последнее

Сердце снова заколотилось, и уже в который раз за последние годы возникла мысль: я слишком стар для всего этого. Теперь сердце тревожилось не о том, что может случиться, а о том, что он увидит.

Собаки скрылись с лестничной площадки за широкими двойными дверями, а Томми внезапно остановился, потому что зловоние здесь было еще сильнее. Он глубоко вдохнул ртом, собрался с духом и последовал за собаками. Миновал бильярдную и гостевую комнату, где сам несколько раз ночевал. Дневной свет выплескивался в коридор из открытой двери, которая вела в спальню Ханса-Оке. Оттуда донеслось печальное поскуливание Хагге. Еще один вдох, еще один мысленный толчок в спину – и Томми переступил порог.

Кровать Ханса-Оке по площади напоминала небольшую подсобку и была застелена черными шелковыми простынями. В центре кровати, словно плавая в темном озере, лежал крупный мужчина, на котором были лишь рваные окровавленные трусы. На голову надет синий пластиковый пакет с логотипом «Найки», завязанный скотчем на шее. Тело покрыто свежей и засохшей кровью, поскольку Лиза и Слугго, за неимением другой еды, добрались до собственного хозяина. Больше всего пострадали бедра, а состояние трусов говорило о том, что под ними псы обнаружили особенно лакомый кусок мяса.

Томми почувствовал подступающую тошноту, но он был достаточно закален, чтобы его не вырвало. Он видал вещи и похуже. Не так много, но вполне достаточно. Сложнее всего переносить запах. Он оглядел комнату, пытаясь восстановить произошедшее. На прикроватном столике стояла пустая банка «Рогипнола».

Отвращение в груди у Томми уступило место горю, когда он осознал очевидное. Ханс-Оке, опасный, веселый, преданный, безбашенный Ханс-Оке покончил с собой.

Трупные пятна на почти обнаженном теле и безжалостный голод собак указывали на то, что все произошло не сегодня, не вчера и даже не позавчера. На письменном столе лежала газета за 4 октября. Пять дней назад. Рядом с газетой – записка.

«Всем заинтересованным лицам.

Я, Ханс-Оке Ларссон, настоящим сообщаю, что по собственной воле иду навстречу смерти. У меня больше нет сил. Кругом одна пустота. Больше не хочу. Тихо, пусто, темно. Ад. На могилу положите противопехотную мину».

Прочитав последнее предложение, Томми не смог сдержать улыбку. Казалось, почерком Ханса-Оке записку написал чужой человек, но в концовке на мгновение промелькнул настоящий Кувалда.

Несколько раз Томми и Ханс-Оке по пьяни вели разговоры «за жизнь» и о том, как к ней относиться. В целом их позиции совпадали. Кругом сплошное дерьмо, и поэтому надо наслаждаться теми радостными моментами, которые в жизни, несмотря ни на что, бывают. Ханс-Оке, по сути, был простым человеком и радовался простым вещам: веселой попойке, клевому кино, отличному сексу, хорошо сделанной работе. Томми никогда не слышал, чтобы Ханса-Оке одолевали сомнения. Что будет, то будет. А теперь он лежит в черной воде, уплывая навсегда.

Томми следовало бы уйти, не рискуя оказаться еще больше втянутым в происходящее. Но он не мог себя заставить. Ради Ханса-Оке он должен хотя бы попытаться нащупать контуры того, что затянуло его в такое отчаяние. Томми вытащил один из ящиков письменного стола, перевернул его и с помощью ручки отковырял фальшивое дно.

В ящике лежал блокнот в клетку, исписанный значками и сокращениями, прочесть которые, не имея ключа, можно было только с помощью дешифратора. Но у Томми ключ был. Одним дождливым вечером Ханс-Оке рассказал о своей «системе». Наутро он, мучаясь похмельем, спросил:

– Томми, та система, о которой я вчера рассказал. Помнишь ее?

– Да.

Ханс-Оке с горечью покачал головой:

– Как думаешь, сможешь ее забыть?

– Могу попытаться.

– Да уж попытайся. Иначе придется тебя убить, сам понимаешь.

Несмотря на искренние угрозы Ханса-Оке, Томми ничего не забыл и теперь держал в руках отчет обо всех важных делах Ханса-Оке за последние три года. Даты и места похищения фур и контейнеров, их содержимое, кому его надо продать и по какой цене. Принятые поставки наркотиков, а также как их надо разбодяжить и расфасовать. Кому и о чем надо напомнить и каким образом. Томми пролистал блокнот до записей последних шести месяцев.

Самым поразительным оказалось то, что Ханс-Оке оказался причастен к ограблению инкассаторской машины несколько недель назад, которое освещалось в СМИ. Томми водил пальцем по столбцам. Он не знал точно, кто стоит за всеми сокращениями, но одно из них встречалось с определенной регулярностью – «Х», и при его посредничестве… Томми поднес блокнот ближе к глазам. Да. Он не ошибся.