Икс-команда

- Все это устроено вовсе не только ради Тренчарда, - прибавила она. - Верховное командование заинтересовано в том, чтобы выяснить, нет ли вражеских шпионов и на других наших базах. Довольно скоро увидим, где эта дезинформация всплывет и в какой именно форме. А пока что твоя забота, так же как и прочих полковников, да и моя тоже, - убедиться, что подготовка идет полным ходом… И как-нибудь ненавязчиво, будто между делом, не давая никому поводов для подозрений и пересудов, проследить за тем, чтобы люди и оборудование были готовы к штурму вражеских укреплений уже за полторы недели до объявления даты.

- А как все-таки с Тренчардом?

- В тот день, когда корабли будут готовы к вылету, - заверила Жанель, - я прикажу его арестовать и держать в полной изоляции до тех самых пор, пока боевая операция не завершится. Потом лично прибуду на “Ирил М’Гаун” и подвергну его допросу. Если придется вогнать нашему приятелю пару иголок под ногти, то мне это, пожалуй, доставит немалое удовольствие.

Ари посмотрел Жанель в глаза и невольно поежился.

- Я уже здорово пожалела, что возила его с собой в Андермат, - вздохнула она. - В результате ему отлично известно местоположение нашей новой базы, а значит, и этим типам из космоса оно известно столь же хорошо. Пока что наше выживание зависит от двух довольно ненадежных причин, а именно: во-первых, Тренчард еще не успел разнюхать о расположении некоторых мастерских, хранилищ и прочих учреждений на этой новой базе, и, во-вторых, пришельцы, возможно, не захотят рисковать, побоятся раскрыть своего агента. А к тому времени, когда они обнаружат, что он раскрыт, будет уже слишком поздно. По крайней мере, для их базы в горе Шкопи.

Ари кивнул.

- А странное, однако, название, - уставился он в потолок. - Что, интересно, оно может значить?

Жанель мрачно усмехнулась, припоминая этот курьез - точно так же, как тогда, когда выспрашивала с помощью своего толмача Ули почтенную старушку донну Мати, стоя на краю скалистого обрыва.

- Это слово означает “цель”, “мишень”, - сказала она и закрыла глаза.

Пролетело полторы недели, и настал тот единственный из дней, когда даже швейцарцы позволяют себе подольше поспать - воскресенье. Вообще-то, появившись в одно из предыдущих воскресений в Андермате ранним утром, Жанель подивилась, как им это удается. Храм Святых Апостолов Петра и Павла в одном конце города и храм Святого Николая в другом конце ровно в восемь сорок пять начали звонить во все колокола, явно стараясь перещеголять друг друга. Эта “дуэль церквей”, как окрестила Жанель подобное явление, продолжала заполнять город оглушительным звоном добрых полчаса, так что вряд ли кто-то из жителей умудрился досмотреть сладкие сны. Подобная практика, как объяснили потом Жанель, восходит к одной очень древней традиции: звон церковных колоколов был призван не только объявить прихожанам о начале утреннего богослужения, но также считался надежным средством против демонов и всевозможных злых духов, которые подобной музыки просто не переносят. Но в нынешнее воскресенье, изрядно опередив колокольный звон, Жанель уже принялась за работу, как раз и состоявшую в том, чтобы изгонять местных демонов, и по возможности навсегда.

Дело пошло как по маслу. События разворачивались, как было запланировано, минута в минуту. Расписание всех своих и чужих действий Жанель составила еще в ту самую ночь, когда после разговора с донной Мати вернулась из Андермата и заперлась у себя в кабинете до самого утра, а с тех пор не раз еще представлялся случай кое-что поправить и уточнить.

Солнце едва лишь начинало окрашивать в багровые тона узкую полоску неба на востоке; кругом было на удивление тихо. Только здесь, в горах, да и то если погода ясная и спокойная, перед восходом солнца может воцариться такая абсолютная тишина: ни единого порыва ветра, ни единого дуновения, так часто сметающего порою множество хрупких рассыпчатых снежинок, широкими флагами развевающихся над склонами таких гор, как Шкопи. Воздух оставался абсолютно неподвижен, так что даже причудливые завесы тумана, вызванные разницей температур воздушного потока, ползущего вверх по горным склонам, и более холодного воздуха вокруг, не перемешивались и, не сдвигаясь даже на полшага, продолжали возвышаться на прежнем месте. Посреди всей этой тишины и спокойствия на фоне темного величественно-синего в зените и чуть светлеющего к горизонту, окаймленного на востоке ярко-алой полоской зари неба царственно возвышался великолепный остроконечный пик Шкопи. Казалось, вся природа замерла и затаила дыхание.