Иконописец

С завода Геннадий Иванович шел хмурый и поникший. А ведь почти месяц назад он уже знал, что завод готовится к закрытию, но эта весть, как и всегда бывает, когда долго ждешь плохих новостей, прозвучала неожиданно и потрясла всех. Как пошел подписывать обходной лист, до того сжало грудь слева, что впервые почувствовал свое сердце и слезы навернулись на глаза. За последний месяц, отпрашиваясь под тем или иным предлогом с работы, благо руководство шло навстречу, искал завод, на который можно было бы поступить на работу. Бесполезно: приема нигде не было ни на какую должность.

Шел он домой, да вот только ноги не слушались, и как увидит он бар, кафе или какое другое заведение, где водки выпить можно, так они сами старались повернуть к ним. Хотя эти торговые точки и принято называть «увеселительными заведениями», а народ не только с радости, но и с горя туда идет. Так издревле было на Руси: грусть, радость, тоску, веселье и все мало-мальски выбивающее человека из его жизненной колеи пытался он оставить на дне стакана водки в кабаке. Сколько веков прошло с тех пор, как были кабаки на Руси, а нет-нет да и сейчас частенько слышишь упоминание его – прижилось это слово: «кабак», и может, не столько в русском языке, сколько в русской душе с ее вечной и беспричинной тоской, с ее одиночеством, с ее постоянными исканиями ответов на одни и те же вопросы многих поколений русских людей.

Хотя и говорят, что горе от радости недалеко ходит, а в жизни частенько одна беда притягивает к себе еще и другую. Вдоль всей дороги от завода до ближайшей автобусной станции – дороги, по которой шел основной поток заводчан, – по обочинам сидели бомжи, калеки, попрошайки: со всего города съехались, прослышав про закрытие завода, надеясь выпросить хоть сколько-нибудь денег у проходящих мимо них людей, надеясь на жалость, родственность душ будущих нищих и сегодняшних. То тут, то там слышались одни и те же слова: «Такая уж страна – от сумы да тюрьмы не зарекайся». Обгоняя Геннадия Ивановича, быстрым шагом тяжело дыша, шел грузный заместитель начальника цеха, тоже уже бывший, и по всему было видно, что он решительно знал, что ему сейчас необходимо. Однако Геннадий Иванович все же спросил:

– Куда бежим, Михалыч?

Михалыч остановился, остановился и Геннадий Иванович. Оба повернулись назад, чтобы еще раз взглянуть на вчера еще родной завод, которому не один год отдали оба. Они уже отошли далеко от предприятия и смотрели сквозь смог на нечеткие очертания зданий цехов: завод находился в низине, как в яме, и круглый год над ним висел дым, даже если наверху было ветрено. Зимой весь снег вокруг завода был грязного цвета, и, как поговаривали, это темное пятно зимой было видно даже с самолетов. Михалыч немного отдышался и ответил:

– Геннадий Иванович, я тут знаю одну забегаловку, она неподалеку: чисто, культурно, закуска вполне приличная, цены терпимые, и водка не отрава какая-нибудь – пить можно. Идемте вместе?

– Нет, сослуживец ты мой бывший, не поможет это, спасибо за приглашение, но не пойду.

Не одни они шли после смены с упавшим настроением: рядом, грязно матерясь, шли работяги из разных цехов, постоянно призывая собеседников обсудить все, что произошло и как жить дальше за стаканчиком-другим; брели задумчиво инженеры, размышляя хватит ли дома оставшейся после вчерашнего водки, или заранее прикупить чекушку; а уж женский состав бухгалтерии и других административных отделов, те, шумно ругаясь, визгливо и не без слез шли гурьбой, бестолково обсуждая сам факт случившегося. Стихийно среди женщин образовалась довольно большая группа, решившая сейчас же идти в храм и поставить там свечку. Вот только в какой храм идти и кому свечку ставить, женщины никак не могли прийти к согласию. Бывшие работницы обогнали Геннадия Ивановича, и чем окончился спор, он не слышал, но про себя подумал: «Ох, и как же это по-русски: чуть что случится, так женщины – за свечку, а мужики – за стакан».

Официально завод прекращал свою работу из-за безденежья, спада производства, из-за отсутствия заказчиков на его продукцию. Но люди-то не вымерли – остались, значит, остались и все потребности в стране. Многие понимали, что государственные заводы банкротят специально, чтобы потом почти даром передать их с помощью залоговых аукционов в частные руки под видом различных акционерных обществ, совместных предприятий…