Их величества пирамиды

Денон возвращался из Верхнего Египта, унося более ценную добычу, чем все золото, которое французские солдаты отняли у арабов и коптов. Он первый запечатлел в серии рисунков (их было около сотни) развалины Фив и храма в Дендере; его зарисовка маленького храма Аменхотепа III на острове Элефантина — единственное, что осталось на память от этого строения, потому что вскоре оно было разрушено. Денона захватила еще одна страсть — обогатить Лувр предметами египетской древности. Он собирал все, что только могло уместиться на повозке. Впрочем, эти трофеи, коллекционированием которых занимались и другие штатские и военные, в Париж не попали. После капитуляции Бельяра англичане объявили их «незаконно награбленной добычей» и конфисковали. Впоследствии генерал Хатчинсон переправил их в Лондон, где они нашли место в Британском музее. Однако французы, прежде, чем отдать их, срочно скопировали и перерисовали вещь за вещью. Эти копни и рисунки, в том числе и принадлежащие Денону, англичане признали «личным достоянием» и разрешили вывезти во Францию.

«Коллекционерская деятельность» Денона, которую мы теперь назвали бы несколько иначе, принесла ему должность генерального директора французских музеев. Он продолжал эту деятельность и во время других походов французских войск; заслуги его оценили даже Бурбоны, вернувшиеся на трон своих предков (или, вернее, на трон Наполеона). После возвращения из Египта он сразу же приступил к публикации рисунков и заметок. Еще в 1802 году Денон первым из членов экспедиции выпустил великолепно оформленную книгу «Путешествие по Верхнему и Нижнему Египту» и вызвал настоящую сенсацию: «Что Наполеон завоевал и не удержал мечом, то Денон сохранил для вечности карандашом»!

Эта книга была лишь предвестием другой, еще более великолепной, которая называлась «Описание Египта» и вышла в двадцати одном томе под редакцией Эдме Жомара в 1809–1822 годах (а затем вторым изданием, тридцатисемитомным, в 1821–1829 годах). В этом монументальном труде, по оформлению (и стоимости) не имевшем равного со времен изобретения книгопечатания, были собраны результаты деятельности всех членов Египетской комиссии и ряда других специалистов.

В «Путешествии» и «Описании» Египет представал как на ладони, но объяснений почти никаких не было: под красивыми рисунками, изображавшими его памятники, отсутствовали сведения о поре их создания, предназначении, строителях. Проникновению в древнюю историю Египта препятствовал барьер египетской письменности.

Со времен Геродота было известно, что египтяне пользовались тремя видами письма: иероглифическим, иератическим и демотическим. Однако ни одним из них никто не владел…

Разумеется, европейские ученые с давних пор пытались прочесть загадочные египетские иероглифы. У них не было недостатка в источниках, по которым можно было изучать эти иероглифы (но все-таки значительно меньше, чем у арабских ученых, о чьих попытках в этом направлении нам ничего не известно). В Риме, например, стояло двенадцать обелисков, сверху донизу исписанных иероглифами; в различных коллекциях имелись египетские скульптуры с надписями; немало образцов египетских текстов нашлось в книгах путешественников. В распоряжении ученых было и более древнее пособие — «Иероглифика» в двух книгах, написанная уроженцем Верхнего Египта Гораполлоном (IV в. н. э.) и еще в 1514 году переведенная на латынь другом Дюрера Пиркхаймером. И все-таки у них ничего не получалось.

Гораполлон рассматривал иероглифы как символическое письмо, с чем, судя по их внешнему виду, приходилось согласиться; многие из иероглифов он вполне приемлемо объяснял. Однако иероглифы были не только символическим письмом. Если бы это было так, отдельные знаки должны были попросту означать изображаемые ими предметы (или их свойства, действия и т. п.), их можно было бы понять и без знания древнеегипетского языка. Изображение быка означало бы «бык», быка с плугом — «пахать», изображение крокодила — «крокодил», как бы египтяне ни произносили эти слова. Некоторые иероглифические знаки Гораполлон объяснил правильно: например, волнистая линия означает «воду»; другим иероглифам дал столь же логичное, однако неверное истолкование. Так, изображение пчелы, по его мнению, означает «народ», поскольку народ старателен и трудолюбив, как пчела, в действительности же это часть одного из титулов фараона, как властителя Нижнего Египта. Следовательно, Гораполлон написал свою книгу без особого знания дела, [28]хотя в его пору, т. е. в IV веке н. э., в Египте еще пользовались иероглифами; между тем ученые Нового времени приняли его слова на веру.

Образцы иероглифического, иератического и демотического письма. Две верхние надписи относятся к эпохе Древнего царства, нижняя — к Поздней эпохе