Икар

— У любой души один интерес, — молодой человек смотрел прямо в глаза Казначею, — сбросить оковы, дабы воспарить и вернуться в лоно Света. Даже у твоей, почерневшей, как каменный свод подвала, в котором проводишь дни напролет, души он такой же.

Казначей крякнул от неожиданности и обиженным тоном возразил:

— Между прочим, это моя работа, не стану делать ее я, придется кому-нибудь другому засучивать рукава и поплевывать на пальцы. Возможно, я жертвую собой ради другого.

Легкая ухмылка тронула его уста. Икар покачал головой:

— Слова твои пропитаны ядом известной и, кстати, посчитанной рептилии. На Солнце он (яд) выгорит и испарится.

Когда вам немногим более тридцати лет от роду, то окружающие в основной своей массе представляются зажатыми в собственных скорлупах недоумками и попусту растратившими собственные жизни себялюбцами. Другое дело лично вы, может, и не слишком хороши собой, без ярко выраженных талантов и способностей, со своими маленькими слабостями и кое-какими грешками, но мудрость, коей наполнено ваше сознание, впечатляет и видит Бог, Он, Всемогущий, не зря трудился над вами. Что-то в этом духе наполняло сейчас ментальное тело Икара, «уговаривающего» этого неуклюжего человека на прекрасную смену его никчемной судьбы обычного счетовода против блестящего астронавта, он же, глупец, привыкший ковыряться в желтой шелухе наштампованных медяшек, явно не осознавал своего счастливого шанса.

И тем не менее Казначей смог удивить юношу:

— Подозреваю, что скажешь, будто на Солнце деньги — энергия, а не жалкий металл, не говоря уже о хоть и причудливо раскрашенной, но все же бумаге, и одно дело копаться в дорогостоящей грязи, а другое — учитывать бесценный Свет. Угадал?

— Угадал не то слово! — воскликнул потрясенный Икар. — Очаровал, пригвоздил, раздавил, ошеломил. На Солнце все энергия, включая и само Солнце. Солнечный Казначей скорее распорядитель, нежели счетовод. Направлять Свет, а это есть любовь, тем, кто в нем более нуждается, — нет работы прекрасней. Что скажешь?

Казначей слыл человеком неглупым и весьма проницательным, что тут же и доказал:

— Сколько людей успели отказать тебе?

— Одиннадцать человек, — не стал скрывать правды Икар.

Казначей горько усмехнулся:

— Вряд ли ошибусь, если предположу, что их резоны были следующие: сила привычки к устоям, сила притяжения Земли, страх перед новым миром, страх перед собственным преображением через возможную гибель тела, неуверенность в приобретении новой-старой профессии и, что немаловажно, жаркий климат.

Икар облегченно рассмеялся:

— Все точно, слово в слово.

Казначей театрально поклонился, и его роскошный живот едва не коснулся земли:

— Тебе отказало более девяноста процентов респондентов, с таким разгромным результатом ни одна финансовая организация не профинансирует экспедицию на Солнце, ни один банк, ни один частный инвестор, даже под самый беспощадный процент не даст ни гроша. Не решусь и я на «душевную ссуду», начни ты свою рекламную кампанию с меня, возможно, я и поверил бы в смелость и чистоту замысла, но увы, передо мной статистика, которую, кстати, ты не потрудился сокрыть, и она явно не в пользу этого предприятия. Прости, Икар, за то, что приходится отказывать тебе, ты понравился мне.

Казначей постарался изобразить на пухлой физиономии разочарование и одновременно сожаление.

Икар, благо не первый, а теперь двенадцатый раз услышав «нет», совершенно не обиделся:

— Числом двенадцать создавалась Вселенная, этим же числом, как я вижу, она будет и разрушена.

Его шарообразный собеседник уловил загадку в последних словах.

— Господь сотворил Мир за семь дней, насколько я помню, где же ты, троечник от арифметики, потерял еще пятерку?

— Я не блистал на уроках математики, это верно, но складывать целые числа обучен, — спокойно ответил Икар. — После каждого дня сотворения части Мира наступала Ночь, в течение коей Творец создавал ответную сторону, часть Анти-Мира, для равновесия.

Казначей растопырил пальцы на левой ладони, окованные перстнями и кольцами, а правым мизинцем начал «прыгать» с ногтя на ноготь и между ними, усиленно морща лоб и шевеля губами в ускоренном темпе. Наконец лик его просиял, словно бы несчастный путешественник, заплутавший в чащобе, вдруг увидел сквозь тучи спасительный солнечный луч, указующий верный путь.

— Постой-ка — завопил он: — но промежутков, тьфу черт, ночей, меж семи дней шесть, а не пять.

Счетовод с победным видом воззрился на юношу, вопросительно задрав густые брови.

Тот, как и подобает молодости, не дрогнул:

— В свой выходной Бог отдыхал и Ночью.

Казначей восторженно хлопнул в ладоши и неожиданно легко подпрыгнул на месте:

— А знаешь, Икар, ты убедил меня, я вижу, что ты знаешь, о чем толкуешь, и я готов отправиться с тобой, уж больно хочется пощупать солнечные деньги.

— Ну что ж, — Икар полез в карман за кошельком, — в таком случае нужно купить две пары крыльев. Возьми, — он протянул деньги Казначею, — и пересчитай.