Икар

Встреча с Поэтом не принесла нужного результата, хотя каков он, нужный результат Здесь и Сейчас, вопрос весьма и весьма спорный. Занятый подобными мыслями, Икар незаметно сам для себя ускорил шаг и, двигаясь таким манером, то есть быстро и ничего не замечая вокруг, налетел со всего маха на человека в черном одеянии. Слава Богу, столь неожиданная встреча обошлась без критических последствий благодаря внушительной комплекции незнакомца.

— Осторожно, сын мой, так вы можете покалечить служителя церкви, а это, уж поверьте, занятие скверное и недостойное верующего, надеюсь, коим вы и являетесь.

«Я вознамерился снести саму церковь», — подумал Икар, но вслух извинился за невнимательность, не столько как верующий, сколько как вежливый человек: — Простите, Святой Отец, я так торопился, что не заметил вас.

Священник, обладатель маленьких хитрых глаз и пухлых щек, отчего здорово смахивал на хомяка, полностью удовлетворенный извинениями, собрался двинуться дальше, но, сам не понимая почему, спросил у юноши:

— Какое же дело заставляет вас перемещаться столь безрассудно?

— Я спешу на Солнце, — просто сказал молодой человек и улыбнулся. — Я Икар.

Приход у пастора был немаленький; люди разных сословий, возрастов и умственных возможностей. Не наделал бы глупостей, идиот, подумалось Священнику, надо бы его приостановить, и он, придержав Икара за рукав, успокаивающим тоном предложил:

— Не хотите ли, молодой человек, перед столь дальним путешествием исповедаться?

— С удовольствием, — неожиданно быстро согласился юноша, и удивленный пастор указал рукой в сторону собора, возвышающегося над густо разросшимися каштанами, взявшими «в круг» обитель Господа.

Священник маленьким медным ключом открыл пропахшие ладаном двери притвора, и они вошли внутрь, храм был пуст. Они следовали через главный неф в южный трансепт, где и приютился конфессионал, гулкие шаги их, отражаясь от стен капельной колоннады, создавали эффект присутствия потусторонних существ, перешептывающихся, подглядывающих, внимающих и… осуждающих. Икару стало не по себе, но привычный к подобной обстановке пастор, скрипнув резной дверцей, облегченно плюхнулся на стул внутри исповедальни и преспокойно спросил:

— В чем грех твой, сын мой?

Икар подошел вплотную к решетке, неровное дыхание его выдавало тревогу и беспокойство:

— Г-грех мой, — заикаясь начал он, — в том, что я не нахожу греха в своем желании отправиться на Солнце.

За решеткой конфессионала поперхнулись:

— То, что не видишь в себе греха, есть гордыня, а это — великий грех.

Храм погрузился в тишину, более приличествующую склепу, нежели Дому Господню. Икар размышлял над словами Священника, а тот, в свою очередь, тихо злорадствовал, пусть этот ненормальный переваривает слово Истины, глядишь, одумается.

Узкое окно, собранное из разноцветных стекол в мозаику, неохотно пропускало видоизмененный свет внутрь, бросая к ногам Икара сине-бурые пятна.

— Но я думаю, святой отец, — начал было юноша, обдавая жарким дыханием резную перегородку исповедальни, но пастор резко перебил его:

— Не ищи, сын мой, солнца на Солнце, ищи солнце на Земле.

Сделанное усиление голосом на последнем слоге, запрыгало эхом по храму — е… е… е…

— Да разве такое возможно, святой отец? — изумился Икар, дослушав последние «е, е», сгинувшие за иконостасом, в дальних приделах пресвитерия.

— Всякое «не может быть» есть плод твоего разума, — нравоучительно заметил пастор, — запертого от света, но Господь Бог дал человеку ключи, заповеди. Приложи их к тайне своей жизни и обретешь Солнце на Земле.

Теперь Икар догадался, куда клонит Священник, и парировал его выпад:

— Может быть, на Солнце имеются свои, Солнечные Заповеди?

Пастор хмыкнул и вытер вспотевший лоб шелковым платочком:

— Интересно, сын мой, было бы ознакомиться с таковыми. Тебе, случайно, не ведомы они?

При этом служитель церкви подумал, что фантазер-недоумок, вопреки его ожиданиям, продолжал настаивать на собственной глупости.

— Отчего же, пожалуйста. — Икар почесал затылок и радостно выдал: — Вместо «Не воссоздай себе кумира» — «Не возомни себя кумиром».

«Хват, хоть и придурок», — чертыхнулся про себя пастор, поправляя воротничок сутаны:

— Тянет тебя, Икар, все-таки на гордыню. Но предположим, заметь, я настаиваю на «предположим», солнечные люди существуют, и поскольку они располагаются ближе к Богу, нежели мы, земляне, то имеют, конечно же, иные заповеди, но первая должна быть нерушима везде. Как же ты проинтерпретируешь ее иначе, по-солнечному?

— Ты есмь только часть Бога, — не задумываясь, отчеканил юноша и подивился сам себе.

— Это богохульство, сын мой, — сердито заметил пастор, — и лучше нам прекратить разговор.

— Святой отец, — возбудился Икар, чувствуя прилив сил и страстное желание продолжать беседу. — Вас страшат мои слова или сама возможность услышать их еще раз, на Солнце, куда я вас и приглашаю, практически в гости к Богу?