Икабог

Дора Паркетт, мать Дейзи, была главной дворцовой швеёй. Это была очень почётная должность, потому что король Фред любил красиво одеваться и заставлял своих портных (их у него было множество) шить ему новые наряды каждый месяц.

Именно страстное увлечение короля нарядами и стало причиной трагического происшествия, которое позднее в книгах по истории Раздолья назовут началом всех бед, грозивших поглотить это счастливое маленькое королевство. В те дни, когда всё произошло, лишь несколько человек в Городе-в-Городе знали об этом хоть что-нибудь, и кое для кого это оказалось ужасной трагедией.

Вот что случилось.

К Фреду с официальным визитом должен был прибыть король Прудпрудинии (очевидно, до сих пор надеясь обменять одну из своих дочерей на пожизненный запас «Небесных Надежд»), и король решил, что по этому случаю ему нужен совершенно новый наряд: из матовой пурпурной ткани, с отделкой из серебряного кружева, с аметистовыми пуговицами и серым мехом на манжетах.

Краем уха король Фред слышал, что у старшей швеи не всё в порядке со здоровьем, но ему до этого не было дела. Как он считал, никто, кроме матери Дейзи, не умел правильно пришивать серебряные кружева, поэтому он приказал, чтобы эту работу выполняла только она и никто другой. В результате Дора Паркетт не спала целых три ночи, чтобы успеть закончить пурпурный наряд к визиту короля Прудпрудинии, а на рассвете четвёртого дня ее помощница нашла Дору мёртвой: она лежала на полу, зажав в руке последнюю аметистовую пуговицу.

Фред ещё не закончил завтракать, когда к нему явился с новостями главный королевский советник. Эту должность при дворе занимал мудрый старец по имени Аскетт; его седая борода была такой длинной, что почти доходила до колен. Сообщив о смерти старшей швеи, он заметил:

— Впрочем, я уверен, что любая другая из швей вашего величества легко сможет пришить последнюю пуговицу.

Что-то во взгляде Аскетта насторожило Фреда; у него даже в животе похолодело.

Чуть позже, когда камердинеры помогали ему надеть новый пурпурный костюм, Фреду захотелось избавиться от гложущего чувства вины, и он рассказал об этом печальном случае лордам Никчэму и Треплоу.

— Я хочу сказать, что если бы я знал, как тяжело она больна, — пыхтел Фред, когда слуги втискивали его в обтягивающие атласные панталоны, — то я, разумеется, позволил бы сшить наряд кому-нибудь другому.

— Ваше величество так добры... — рассеянно заметил Никчэм, рассматривая своё землистое лицо в зеркале, висевшем над камином. — Ещё никогда земля не рождала такого добросердечного монарха.

— Если этой женщине стало плохо, она должна была об этом предупредить, — проворчал Треплоу, ёрзая в мягком кресле у окна. — А если она была не в состоянии работать, то ей тем более следовало сообщить об этом. И вообще, если правильно рассудить, то это предательство по отношению к своему королю. Ну или к его наряду, что то же самое.

— Треплоу прав, — сказал Никчэм, отворачиваясь от зеркала. — Относиться к слугам лучше, чем вы, ваше величество, просто невозможно.

— Я правда хорошо к ним отношусь? — с тревогой спросил король Фред, втягивая живот (камердинеры как раз застёгивали аметистовые пуговицы). — И, в конце концов, ребята, я сегодня должен выглядеть лучше всех, не так ли? Вы же знаете, как нарядно одевается король Прудпрудинии!

— Если бы оказалось, что вы одеты не так нарядно, как король Прудпрудинии, то это был бы позор на всё королевство, — подтвердил Никчэм.

— Ваше величество, выбросьте это досадное недоразумение из головы, — пренебрежительно махнул рукой Треплоу. — Швея-предательница — это не повод для огорчения в такой прекрасный солнечный день.

И всё же, несмотря на советы обоих лордов, король Фред никак не мог успокоиться. Возможно, ему это лишь казалось, но у леди Эсланды в тот день был особенно серьёзный вид. Улыбки слуг выглядели менее искренними, а реверансы — не такими глубокими, как всегда. В то время как его придворные радостно отмечали приезд короля Прудпрудинии, мысли Фреда постоянно возвращались к швее, лежащей мёртвой на полу с аметистовой пуговицей в руке.

Перед тем, как Фред лёг спать в ту ночь, в дверь его спальни постучал Аскетт. Низко поклонившись, главный советник спросил, собирается ли король послать цветы на похороны госпожи Паркетт.

— А... ну конечно! — взволнованно воскликнул Фред. — Да, разумеется, пошлите большой венок — ну вы поняли, со всеми соболезнованиями и так далее. Вы ведь можете это организовать, Аскетт?

— Конечно, ваше величество, — подтвердил главный советник. — И ещё: позвольте узнать, собираетесь ли вы навестить родных швеи? Они живут всего лишь в нескольких минутах ходьбы от ворот дворца.

— Навестить? — задумчиво протянул король. — Ну нет, Аскетт, не думаю, что это хорошая мысль... ну то есть я уверен, что они этого не ожидают...

Аскетт и король ещё несколько мгновений смотрели друг на друга, затем главный советник поклонился и вышел из комнаты.