Июнь 41-го. Окончательный диагноз

Затем, с 14 по 19 мая, в совещаниях наступает пауза, и именно в этот момент Василевский подписывает карту от 15 мая. Затем 19 мая в кабинете Сталина собралась вся тройка разработчиков плана, включая заместителя начальника Генштаба Ватутина — весьма редкого посетителя сталинского кабинета; тут есть все основания предположить, что обсуждался откорректированный план стратегического развертывания с уточнениями и изменениями, внесенными по результатам совещания 10, 12 и 14 мая. Наконец, 23 мая этот уточненный вариант мог быть снова (и весьма пристально — 2 часа 20 минут) обсужден с участием «главного железнодорожника» Кагановича.

24 мая 1941 г. состоялось явно неординарное, многочасовое Совещание. Первыми в кабинет Сталина вошли Молотов, Тимошенко, Жуков и Ватутин. Через 50 мин. к ним присоединились командующие войсками пяти западных приграничных округов, члены Военных советов и командующие ВВС этих округов, а также начальник Главного управления ВВС Красной Армии Жигарев. В столь широком составе Совещание продолжалось 2 ч. 30 мин. Ничего подобного не было ни за несколько месяцев до 24 мая, ни после этой даты вплоть до начала войны.

Вот и все, что сегодня известно про Совещание 24 мая. Советская официальная историография не проронила ни слова о предмете обсуждения и принятых 24 мая решениях. Ничего не сообщили в своих мемуарах и немногие дожившие до смерти Сталина участники Совещания. Рассекреченные в начале XXI века Особые Папки протоколов заседаний Политбюро ЦК ВКП(б) за май 1941 г. (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 34–35) также не содержат даже малейших упоминаний об этом Совещании. Не помогут нам и германские архивы — никто из участников Совещания в немецком плену не был. Остается лишь констатировать, что сам факт тотального засекречивания всего, что связано с Совещанием 24 мая, говорит о многом: если бы там обсуждались вопросы обороны страны, подготовки к отражению гитлеровского вторжения, то соответствующие цитаты были бы включены во все школьные учебники…

Хронологически последним из доступной ныне череды предвоенных документов стратегического планирования является «Справка о развертывании Вооруженных сил СССР на случай войны на Западе», б/н, от 13 июня 1941 г.^{83} Документ написан рукой Ватутина. В нем нет планов боевых действий, сроков и рубежей наступления. Только длинная-длинная череда номеров дивизий, корпусов и армий.

Сам по себе этот документ мало что дает для понимания намерений и военных планов Сталина — но совместно с картой от 15 мая 1941 г. он окончательно «расставляет все по своим местам». Справка от 13 июня описывает в точности ту группировку войск Красной Армии, которая изображена на карте от 15 мая. Совпадают и номера армий, и их боевой состав, и номера мехкорпусов, и схема передачи соединений из внутренних округов в приграничные округа/фронты. Имея эти два документа, мы можем обоснованно предположить, что именно тот план войны, который зафиксирован в майских «Соображениях» — с дополнениями и изменениями, внесенными в ходе пяти обсуждений в кабинете Сталина, — оставался действующим документом. Никакого другого плана стратегического развертывания — по меньшей мере, до 13 июня 1941 года — не появилось.

«Неслыханное по наглости…»

На рассвете 22 июня 1941 г. первый удар нанес Гитлер. Инициатива действий оказалась в руках германского командования. Почему? Едва ли найдется другой вопрос, который бы на протяжении полувека обсуждался с такой страстью. Не дерзая «сорвать покровы» и обнажить «всю правду», попытаемся собрать и систематизировать немногие известные документы и факты.

Для начала определимся с самой постановкой вопроса: что, собственно говоря, произошло 22 июня 1941 года? Произошло не с точки зрения нашего сегодняшнего знания, а по мнению и оценке высокопоставленных современников событий. Рассекреченные в начале XXI века архивные фонды позволяют дать конкретный и точный ответ на вопрос о том, как оценило день 22 июня высшее командование Красной Армии.

«Оперсводка № 01

Генерального Штаба Красной Армии

на 10.00 22.06.41