Июнь 41-го. Окончательный диагноз

Главные события дня 28 июня развернулись у шоссе Броды, Дубно, в полосе наступления 8-го мехкорпуса. Корпус на тот момент оказался разделенным на две части: передовая группа (34-я танковая дивизия и сводный отряд из 30 танков 12-й тд под общим командованием комиссара Попеля), прорвавшаяся к южным пригородам Дубно, и основные силы в составе 7-й моторизованной и 12-й танковой дивизий, сосредоточившиеся у г. Броды. Там же, у Броды и севернее (вдоль дороги на Лешнев), находилась и 212-я моторизованная дивизия 15 МК (теоретически выведенная в непосредственное подчинение командования фронта, а фактически не управляемая никем). Задачей прошлого дня для 8 МК было взять Дубно (или, по меньшей мере, соединиться главными силами с передовой группой у Дубно), задача, поставленная приказом ЮЗФ № 018, предполагала наступление восточнее р. Иквы в направлении Мизоч, Острог.

Эти планы так навсегда и остались на бумаге. Дальше поселка Верба (на шоссе Броды, Дубно) 8-й мехкорпус не прошел; строго говоря, и до Вербы-то дошел всего лишь один батальон 7-й мд, а основные силы корпуса застряли у перекрестка дорог близ Тарновки (см. вкл., рис. 7).

В ЖБД 48 ТК вермахта об этом сражении сказано до обидного мало: «28 июня… Снова поступают доклады об очень длинной моторизованной колонне в сопровождении танков, движущейся от Броды к Дубно… Мотопехотная бригада [16-й танковой дивизии] ведет бой южнее Козин, а также в непосредственной близости от него; бригаде удалось полностью уничтожить несколько сильных пехотных соединений русских, а также подбить много танков врага». И это – все. Что же касается танкового полка 16-й тд, то он только поздним вечером 28 июня получил приказ прекратить наступление на Кременец, развернуться на 180 град. и выйти к Вербе; разгром 8-го мехкорпуса состоялся без его участия. [188]

То, что в масштабах командования немецкого танкового корпуса оказалось всего лишь малозначимым эпизодом, надолго запомнилось рядовым солдатам вермахта. В послевоенной «Истории боевого пути 16-й танковой дивизии» [86] бой с русскими танками описан с большим драматизмом:

«…Бойцам 8-й роты 64-го мотопехотного полка пришлось нелегко в битве с тяжелым русским танком. С постоянно меняющихся огневых позиций он подавлял пехоту огнем и затягивал взятие деревни… Тарновка сотрясалась от взрывов противотанковых гранат, дома полыхали, все имеющееся в наличие оружие было направлено на уничтожение танков. Ветер разносил вокруг дым и гарь. Одному тяжелому пехотному орудию (короткоствольная 150-мм полковая пушка. – М.С. ) удалось подбить два средних танка. 50-мм противотанковые пушки были бесполезны на удалении даже 400 м. Все новые стальные колоссы входили в Тарновку, но бойцы 16-й танковой дивизии держались достойно. Одна 88-мм зенитная пушка в течение получаса уничтожила 4 танка. Когда атака была отражена, убитые и раненые подобраны и дым рассеялся, на поле боя можно было насчитать 22 подбитых танка…»

Г-н Исаев, процитировав данный фрагмент «Истории 16 тд», сопровождает его таким комментарием: «Этот эпизод хорошо характеризует напряженность происходившего сражения» . [22] С такой оценкой я полностью согласен: немецкие солдаты, сражавшиеся против «стальных колоссов», не имея адекватного задаче противотанкового вооружения, действовали с большим напряжением; можно даже сказать – с мужеством и стойкостью. Однако, на мой взгляд, данный эпизод прежде всего и главным образом характеризует масштаб «танкового падежа», произошедшего в 8 МК еще до боя. Немцам на десятки лет запомнилась схватка с одним КВ ( «тяжелым русским танком» ), и они с гордостью вспоминают о том, что ценой больших потерь подбили 22 русских танка. А где же при этом были все остальные?

К началу войны 12-я тд имела на своем вооружении 335 исправных (подчеркнем это слово тремя чертами) танков, в том числе 156 КВ и Т-34. За время марша в район сосредоточения было потеряно то ли 8, то ли 18 танков. Что же касается отставших на марше, то с 24 по 28 июня все танки могли бы уже дважды доползти от Львова до Броды. В бою у Лешнева 26 июня было потеряно то ли 8, то ли 33 танка. Заметьте, что и минимальные цифры взяты не «с потолка», а из самых что ни на есть «архивных документов». Но даже если принимать во внимание только максимальные оценки, дивизия к 28 июня потеряла всего 51 танк, в т. ч. 17 КВ и 21 Т-34. Еще 30 танков ушло вместе с 34-й тд к Дубно; предположим, что все они были «новых типов» (КВ и Т-34). Даже при такой жесткой методике подсчета получается, что в Тарновку должны были войти «стальные колоссы» в количестве 254 танков, включая 88 несокрушимых (« 50-мм ПТО были бесполезны на удалении даже 400 м» ) КВ и Т-34. И еще 83 танка БТ из состава 7-й мд, до сего дня фактически не воевавшей. Где все это?

Во второй половине дня к месту боя подошли части 75-й пехотной дивизии вермахта и перерезали шоссе в районе Ситно, в тылу колонны войск 8-го мехкорпуса. Дальнейшее описано в различных документах с одинаковым содержанием, но с разной степенью эмоциональности.

Журнал боевых действий 12-й тд: «Командир 8 МК, оценив неблагоприятную обстановку, отдал распоряжение на выход из боя. Отходящая колонна штабных и транспортных машин справа прикрывалась остатками (???) танков. При вступлении в бой танк [командира дивизии] генерал-майора Мишанина был подбит и загорелся. В этом бою были убиты командир 12-й тд генерал-майор Мишанин и начальник связи майор Крутиев. В ночь на 29.6 дивизия отводится в район Подкамень для приведения себя в порядок (этим и там же дивизия занималась весь день 27 июня. – М.С. ) . В итоге боя у Ситно дивизия имела потери: 6 КВ, 15 Т-34, 7 БТ-7, 11 Т-26, 15 БА-10, 3 БА-20; 37-мм пушек – 8 шт, 122-мм и 152-мм гаубиц – 8 шт., грузовых машин более 190 шт. Указанная матчасть была разбита огнем ПТО или авиацией, сгорела или была приведена в негодность экипажами ». [210]

Доклад генерал-лейтенанта Рябышева «Боевые действия 8-го мехкорпуса с 22 по 30.6.41 г.»: «Командир 12-й тд генерал-майор Мишанин был убит на поле боя, начальник штаба полковник Попов был задавлен в танке (так в тексте. – М.С. ), пом. командира по техчасти был убит. Начальник связи дивизии убит. Командиры 23-го и 24-го танковых полков оказались в окружении [у Дубно] вместе с частями 34-й танковой дивизии. Значительная часть начсостава штаба дивизии, подвергнувшись бомбардировке, была частью убита, частью ранена; много начсостава и красноармейцев бежали в панике с поля боя во главе с бывшим заместителем командира дивизии полковым комиссаром Волковым, считая, что все разбито и потеряно. Потеряв большое количество танков, артиллерии и автотранспорта, остатки 12-й танковой дивизии к 24.00 28.6 безо всякой системы управления вышли по частям из окружения и сосредоточились юго-восточнее Броды. С этого времени 7-й мд и остатки 12-й тд перестали существовать как боевые организмы…» [229]

Мемуары Н.К. Попеля: «В этот момент танк Мишанина загорелся. Генерал не спеша вылез из горящей машины. Ни слова не говоря, один, с пистолетом, пошел поднимать залегшую пехоту. Раздалась очередь, и Мишанин так же молча опустился на землю… Рябышев не покидал горловину [кольца окружения] , ждал, пока ее минуют замыкавшие движение полки 7-й мд. Только поздней ночью, когда последний взвод миновал «ворота», Рябышев сел на «эмку» и помчался к Бродам. По пути он натыкался на бредущих толпами бойцов, горящие машины, лежащих в кюветах раненых. Рубеж, предназначенный дивизии Нестерова [12-й тд], никто не занимал.

Какие-то неприкаянные красноармейцы сказали, что мотопехота покатила на юг, вроде бы к Тернополю. Комкор повернул на южное шоссе и километрах в двадцати нагнал хвост растянувшейся колонны. Никто ничего не знал. Нестерова и Вилкова (под этой фамилией в мемуарах представлен замполит Волков. – М.С. ) не видели. Рябышев попытался остановить машины. Из кабины полуторки сонный голос спокойно произнес:

–  Какой там еще комкор? Наш генерал – предатель. К фашистам утек.

Дмитрий Иванович рванул ручку кабины, схватил говорившего за портупею, выволок наружу.

–  Я ваш комкор.

Не засовывая пистолет в кобуру, Рябышев двигался вдоль колонны, останавливая роты, батальоны, приказывая занимать оборону фронтом на северо-запад…» [211]