Иисус: последние дни. Что же произошло на самом деле

Шестым изменением относительно иудейской веры в воскресение было то, что у христиан эта вера тесно переплелась с мессианскими представлениями. В те времена никто не ожидал, что Мессия будет воздвигнут из мертвых, по той простой причине, что никто не ожидал, что его могут убить. Это было нечто радикально новое, и это подводит нас к вопросу: можно ли как–то объяснить веру первых христиан в Иисуса как Мессию, если бы не произошло события воскресения? Часто люди не задумываются над исторической стороной этого вопроса, а потому побудем немножко добросовестными историками. В I веке иудеи могли наблюдать развитие и нескольких других мессианских или пророческих движений. Самый известный пример связан с восстанием иудеев против Рима в 66–70 году н. э. Предводителя повстанцев Симона, сына Гиоры, многие иудеи считали своим истинным вождем, своим царем и, возможно, Мессией. И вот плененного Симона доставили в Рим, где его должны были провести по улицам города во время триумфа Тита.

В конце празднества, как описывает Флавий, с Симоном расправились в этой торжественной обстановке. Его бичевали, а затем казнили, как это обычно делали римляне. В главе 1 отлично показано, римлянам было куда выгоднее убить врага на глазах у публики во время триумфа, чем просто бросить его тело где–нибудь среди развалин Иерусалима.

Теперь представим себе, что некоторым последователям Симона удалось скрыться от римлян. И вот один из них, через два–три дня после его смерти, говорит: «Воистину, Симон был Мессией». Другие непременно удивятся и спросят: «Да что ты несешь? О чем ты? Римляне поймали его. Они его казнили. Разумеется, он не был Мессией. Каждый знает, что Мессия должен разгромить язычников, восстановить Храм и дать всему миру Божью справедливость. А что мы видим? Его одолели язычники, Храм лежит в руинах, а Божьей справедливости в мире не сыскать. У нас есть только справедливость по–римски — сколько хочешь». Допустим, первый на это возражает: «О нет, понимаешь, я думаю, Симон был воздвигнут из мертвых». Его собеседники, вероятно, скажут: «Странно это слышать. Что ты имеешь в виду? Об этом ничего не сказано в Писании. Что ты хотел сказать?» Первый начинает объяснять свою позицию друзьям (и здесь его аргументы повторяют линию мысли слишком многочисленных исследователей Нового Завета за последние сто лет): «О нет, разумеется, я не говорю, что он восстал в теле, а его могила осталась пустой. Я говорил лишь о том, что чувствую его присутствие. Я ощущаю, что дело, за которое он сражался, продолжается. Я чувствую, что Бог простил нас за то, что мы бросились бежать, оставив Симона в руках врагов». Далее, если друзья отнесутся к нему по–доброму, они скорее всего скажут: «Милый друг, нам кажется, ты сегодня слишком долго сидел под жарким солнцем». Или они могут сказать: «Похоже, это интересные духовные переживания. Как ты знаешь, мы, иудеи, по обычаям поем псалмы, читаем пророков и произносим особые молитвы, когда переживаем нечто подобное. Почему бы и тебе так не делать? И почему ты настаиваешь на том, что Симон воскрес из мертвых? Это же, очевидно, вовсе не так: он мертв и лежит в могиле, и раз он оттуда не восстал, значит, он и не был Мессией — и не является Мессией сейчас».

Как можно понять, после казни Иисуса из Назарета никто не смог бы сказать через два–три дня, через три недели или три года, что Иисус — Мессия, если бы не произошло нечто необычное: событие, которое убедило учеников в том, что Бог его оправдал, — нечто большее, чем просто уход на небо, где он пребывает в славе. Так ученики могли думать про мучеников — иудеи умели говорить о таких вещах. И ученики, несомненно, верили, что он будет воздвигнут из мертвых в будущем. Но они никак не могли бы сказать, что это уже произошло.

И если последователи Иисуса захотели бы продолжать начатое им мессианское движение после того, как для Иисуса все закончилось неудачей, то есть смертью, у них оставалась такая возможность: найти нового Мессию. В I веке у иудеев такое бывало.

Когда предполагаемого Мессию убивали, движение возглавлял новый Мессия — часто брат, племянник, сын или родственник первого. Иаков, брат Господень, был важнейшим лидером первой церкви. Человек молитвы и серьезный учитель, он был окружен почетом. Причем его уважали не только христиане, но и иудейские власти. Все знали, что он — брат Иисуса. Но никому в голову никогда не приходило, что Иаков — Мессия. Именно это должно было бы случиться согласно естественному ходу событий, если бы христиане не держались убеждения, что сам Иисус был Мессией. А верить в это относительно человека, который был казнен на кресте, можно только в том случае, если он был воздвигнут из мертвых.