Иисус. Надежда постмодернистского мира

Размышления о «призвании» Иисуса уводят нас от привычных утверждений евангельской христологии. «Осознание своего призвания» отнюдь не означает, что Иисус имел некое сверхъестественное знание о себе, о Боге и об отношениях между ними. Хотя именно так его нередко представляют себе люди, которые, заботясь о «чистоте» христологического учения, неизбежно рассматривают данное понятие в рамках деизма XVlll века. Для них говорить о «божественности» Иисуса можно лишь придерживаясь одной из форм докетизма. Я же убежден, что предложенная мной точка зрения помогает объединить серьезный исторический анализ личности Иисуса со столь часто отвергаемым во имя «историчности» глубоким осознанием Исусом своего предназначения. Последнее он видел в необходимости стать олицетворением всего, что символизировали для иудеев Храм, Тора, Слово, Дух и Мудрость — то есть спасительным присутствием Яхве в Израиле и в мире. Иисус верил в свое призвание совершить нечто, доступное одному Богу: новый великий Исход, которому суждено было стать окончательным и исчерпывающим откровением имени и личности Яхве.

Как я уже указывал в более полном изложении своей позиции по этому вопросу, возвращение Яхве на Сион и тесно связанное с ним учение о Храме являются наиболее подходящим ключом к евангельской христологии. Забудьте на время о величественных именах Иисуса, об уверенности некоторых благонамеренных христиан в том, что Иисус Назарянин осознавал себя второй ипостасью Троицы. Забудьте о бесплодном упрощенчестве, к которому в качестве реакции прибегли убежденные богословы–либералы. Вместо этого представьте себе молодого иудейского пророка, провозгласившего возвращение на Сион Яхве — судьи и освободителя, — а затем облекшего это возвращение в плоть и кровь; оплакавшего судьбу города и грядущее разрушение Храма и прославившего последний Исход. С исторической точки зрения Иисус Назарянин понимал, что «отец» призвал его явить миру исполнение обетования, данного Богом в иудейских писаниях. Подобно огненному столпу, он должен был встать во главе нового Исхода и передать людям спасение, дарованное им великим Богом завета, вновь посетившим свой народ.

Все это, в конечном итоге, приводит нас в область современной христологии, на мой взгляд, не менее существенную, чем истинное познание личности Иисуса и его земного призвания. Правильное библейское представление об Иисусе должно определять наше восприятие единого Истинного Бога. Для людей, искренне стремящихся следовать за Иисусом и преображать мир евангелием, нет более важной задачи.

Вернемся к тому, о чем говорилось в начале этой главы. Западная ортодоксия, особенно среди наиболее консервативных христиан–протестантов, уже давно придерживается излишне возвышенных и далеких от реальности взглядов на Бога. Ее подход к решению христологического вопроса всегда ограничивался попыткой «вместить» Иисуса в рамки своего восприятия. Поэтому не удивительно, что в результате мы имеем политический образ Иисуса. Это, в свою очередь, вызвало протест, впервые прозвучавший в XVIll веке («Иисус просто не мог быть таким, значит, все существующие представления ошибочны»), и оказало значительное влияние на дальнейшее развитие исторической науки. Такое влияние во многом объяснялось общественными и культурными условиями, определяемыми сочетанием полу–деизма и докетизма. Последнее не утратило актуальности (в том числе и в моей церкви) и по–прежнему нуждается в серьезной переоценке. По моему глубокому убеждению, личность Иисуса нельзя ограничивать рамками своего понимания слова «бог». Вместо этого нам следует с исторической точки зрения взглянуть на молодого иудея, движимого крайне опасным и, с виду, безумным призванием, оплакивающего судьбу Иерусалима, выносящего приговор Храму и умирающего на римском кресте. Затем уже в свете сделанных наблюдений можно пересмотреть свое восприятие «бога».

Подводя итоги сказанного во вступительной главе, позволю себе заметить следующее. После двадцати лет исследований личности «исторического Иисуса» я с не меньшей искренностью повторяю христианские символы веры. Однако я вкладываю в них, и в частности в само слово «Бог», совершенно иной смысл. Старый портрет преобразился. В самом сердце этого понятия, coгласно Писанию, нашему взору открывается человеческое лицо в обрамлении тернового венца. Замысел Божий в отношении Израиля ocyществился. Иудеи жаждали спасения и получили его из рук своего Царя. Верность Бога завету, заключенному с народом, явилась в благочестии Иисуса Христа, даруя спасение всей Вселенной.