Иисус из Назарета

И еще одно существенное наблюдение. Универсализация веры Израиля и его чаяний, равно как и вытекающий отсюда переход от буквы закона к новому союзу с Иисусом, напрямую связаны с авторитетом Иисуса, с Его притязаниями на Богосыновство. Этот авторитет теряет свой исторический вес и лишается каких бы то ни было оснований, если рассматривать Иисуса только как либерального раввина-реформатора. Всякое либеральное толкование Торы — это всего лишь личное мнение некоего учителя: оно не может определять ход истории. При таком подходе, кстати говоря, релятивируется и сама Тора, ее Божественное происхождение; все сказанное в ней может быть поддержано тогда лишь силой человеческого авторитета — авторитета ученого. Из этого не может родиться союз по вере. Скачок в универсальность, необходимая для этого новая свобода могут быть достигнуты только через еще большее послушание. Послушание, однако, может стать действенной формообразующей силой истории только в том случае, если авторитет такой новой интерпретации Торы не меньше, чем сам исходный текст: это должен быть Божественный авторитет. Новая, универсальная семья — такова конечная цель послания Иисуса, но Его Божественный авторитет — Богосыновство Иисуса в союзе с Отцом — является той самой предпосылкой, которая необходима для того, чтобы этот радикальный переход к новой универсальной системе мог осуществиться не как акт предательства и своеволия.

Мы уже говорили о вопросе, который Нойснер обращает к Иисусу: Ты хочешь склонить меня к тому, чтобы я преступил через две или три заповеди Господа? Если Иисус не обладает полномочиями Сына, если Его слова не являют собой начало новой общности, основывающейся на новом свободном послушании, то это означает только одно: Иисус склоняет к неповиновению Божиим заповедям.

Для христиан всех времен важнейшим моментом является взаимосвязь между несоблюдением и исполнением, о чем необходимо постоянно помнить, имея при этом в виду некоторую разницу между понятиями «не соблюдать» и «преступать». Нойснер, при всем почтении к Иисусу, весьма решительно, как мы видели, критикует призыв Иисуса преступить через пятую заповедь, ибо это, как считает Нойснер, влечет за собой распад семьи; не менее решительно он критикует и посягательство на субботу, на которой зиждется социальный порядок Израиля. Между тем Иисус вовсе не хочет разрушать семью как таковую или лишать субботу ее созидательного потенциала, Он считает своим долгом создать и для того и для другого новое, более обширное пространство. Приглашая вместе с Ним послушно исполнить волю Отца и стать членом новой, универсальной семьи, Он только раздвигает тесные рамки социального устроения Израиля, не умаляя при этом роли субботы и не отменяя значения семьи. Именно поэтому Церковь — и на самой ранней стадии ее становления, и потом, когда она уже окончательно сформировалась, — считала своей основополагающей задачей защищать семью как ядро всякого социального порядка и выступать за соблюдение пятой заповеди во всей полноте ее значения: мы видим, что и сегодня Церковь продолжает бороться за это. И точно так же довольно скоро стало ясно, что сущностное содержание субботы, приходящейся на День Господень, должно быть заново переосмыслено и претворено в жизнь. Борьба за воскресенье составляет одно из важных направлений деятельности современной Церкви со всеми ее установлениями, позволяющими выдерживать единую для всей общины временну́ю периодичность.

Неразрывная взаимосвязанность Ветхого и Нового Завета всегда являлась и является для Церкви основой основ: ведь и в речах Воскресшего особо подчеркивается, что Иисуса следует понимать только в контексте «закона и пророков» и что союз с Ним может быть претворен в жизнь лишь при истинном понимании этого контекста. Две разнонаправленные опасности, связанные с этим вопросом, подстерегали Церковь с самого начала и будут подстерегать ее всегда. С одной стороны, это ложный легализм, против которого выступает апостол Павел и который исторически именуется весьма неудачно «иудаизмом». С другой стороны, это отторжение Моисея и пророков — Ветхого Завета, впервые сформулированное во II веке по Р.X. Маркионом (Марционом) Синопским, — одно из величайших искушений Нового времени. Не случайно Адольф фон Гарнак, будучи представителем либерального богословия, требовал исполнить наконец то, к чему призывал Маркион, и освободить христианский мир от бремени Ветхого Завета. В том же ряду стоят и широко распространенные нынче искусительные попытки интерпретировать Новый Завет только в плоскости духовного, лишив его всякого социально-политического смысла.