Иисус. Историческое расследование (без иллюстраций)

«Наш соотечественник Уэль, — писал Вольтер о „солярной теории“, — придумал себе самую фантастическую генеалогию; некий ирландец написал, что он и Жансин имели при себе spiritus familiaris, который всегда снабжал их тузами, когда они играли в карты. Сотни удивительных историй рассказывались о них. Но это не значит, что эти двое вовсе не существовали, и это легко могут подтвердить те, кто проиграл им кучу денег. Какой только нелепицы не говорили о герцоге Бэкингеме? Тем не менее он существовал и жил во время королей Иакова I и Карла. Аполлоний из Тианы никого никогда не воскрешал, у Пифагора не было золотой ноги; но тем не менее Аполлоний и Пифагор были реальными персонажами»[255].

К сожалению, тот же самый Вольтер, так убедительно развенчавший астральную гипотезу происхождения Христа, выдвинул другую, не менее остроумную. Согласно Вольтеру, Иисус был слишком незначительной фигурой, чтобы смерть его была замечена кем-то, кроме самих христиан, а авторы Евангелий раздули происшествия, касающиеся Иисуса, до невероятных масштабов.

«Несомненно и точно то, что первые общины галилеян, впоследствии названных христианами, существовали в неизвестности и пресмыкались в грязи, — писал Вольтер в „Послании римлянам“. — Ни один римлянин до времени Траяна не знал о существовании Евангелий, ни один греческий или латинский автор никогда даже не цитировал слова Евангелий; Плутарх, Лукиан, Петроний и Апулей, которые говорят обо всём, совершенно ничего не знают о существовании Евангелий»[256].

«Ни один римский или греческий автор не говорит об Иисусе, — продолжал он в „Боге и Человеке“, — все евангелисты противоречат друг другу; ни Иосиф Флавий, ни Филон не снисходят до упоминания Иисуса. Мы не видим никаких документов об Иисусе у римлян, которые, говорят нам, его распяли»[257].

Без преувеличения можно сказать, что именно Вольтерова гипотеза и была рабочей для подавляющей части библеистики XIX и XX веков.

Согласно этой гипотезе, никакого торжественного восшествия Иисуса в Иерусалим на осле, при криках народа, постилающего на его пути пальмовые листья и одежды, не было, крики группы поддержки «Осанна! Благословен Царь Израилев!» было не расслышать в десяти шагах, а погром меняльных столов в Храме был не замеченный никем мелкий перформанс. Даже и тело-то Иисуса никуда не пропадало: оно было похоронено за совершенной незначительностью в общей могиле. Иисус был «малоизвестный еврей родом из простонародья, распятый за богохульство во время императора Тиберия, мы не знаем, в каком году»[258].

Именно в русле такой гипотезы написана «Жизнь Иисуса» Эрнеста Ренана, в наши дни ее самым выдающимся носителем является Барт Эрман. Но, пожалуй, лучшее свое выражение она нашла в литературе: в «Мастере и Маргарите» Михаила Булгакова и в прекрасной новелле Ги де Мопассана, в которой постаревший прокуратор Иудеи Понтий Пилат, нежась спустя тридцать лет после казни Иисуса на закатном солнце, произносит: «Иисус? Не помню».

Проблема, однако, заключается в том, что у нас исчезли упоминания не только о христианах — из наших античных источников таинственным образом исчезли упоминания тех событий, которые могли быть связаны с последователями Иисуса и о которых мы точно знаем, что они произошли.

К примеру, Светоний, как мы уже сказали, упоминает, что Клавдий изгнал из Рима «иудеев, волнуемых Хрестом»[259]. Это драгоценное свидетельство — мы можем ожидать узнать подробности у Иосифа Флавия, книги которого, в конце концов, специально посвящены вопросу нелегких взаимоотношений римлян и иудеев.

Однако нас ждет разочарование — в сохранившемся тексте Флавия нет вообще никаких упоминаний о том, что Клавдий изгонял иудеев из Рима — хоть из-за Хреста, хоть из-за пряника.

Тацит упоминает, что Нерон устроил массовые казни христиан, обвинив их в поджоге Рима. Опять же мы, казалось бы, должны ожидать подробностей у Флавия, тем более что он во время пожара был в Риме сам — он приехал заступаться туда за каких-то «бедных» иудейских священников.

«Бедные» по-арамейски — эбионим. Так называли себя святые и праведники в кумранском «Свитке войны», и так назывались потом иудействующие христиане. Диета священников точь-в-точь совпадала с веганской диетой некоторых иудейских милленаристов — они питались только плодами и фигами, то есть тем же, чем Адам питался в Раю. Казалось бы, при таких вводных Иосиф Флавий должен рассказать нам куда больше о пожаре Рима, чем Корнелий Тацит, но в сохранившемся тексте Иосифа про пожар в Риме опять-таки нет не слова.

Особенно не повезло Иудейской войне и предшествовавшим ей событиям. Тут исчезло решительно всё: исчезла книга Юста Тивериадского, исчезла книга придворного историка Ирода Николая из Дамаска; исчезла специальная книга, которую Филон Александрийский посвятил преследованиям евреев при Тиберии; исчезла книга Антония Юлиана De Judaeis; исчез даже кусок Тацита, посвященный взятию Иерусалима.