Иисус. Историческое расследование (без иллюстраций)

Итак, по состоянию на VIII в. до н. э. северный Израиль был куда могущественней и богаче южной Иудеи.

Оба царства, разумеется, поклонялись Яхве; всякие попытки отступничества от Яхве жестоко карались, и когда царь Ахав вознамерился интродуцировать в Израиль культ Баала (по-видимому, Баал Хадада), ответом ему было яхвистское восстание во главе с пророком Илией.

Но это поклонение Яхве строилось принципиально на других основаниях. Оно включало в себя поклонение Яхве и его ашере; оно не знало запрета на изображения, зато знало небесное войско и совет богов, оно предусматривало рощи, идолы, столбы и высоты. Оно включало в себя культ царя как сына и воплощения Яхве и культ могущественных волшебников, которые, подобно пророку Илии, умели насылать засуху и огонь и даже возноситься живьем на небо. Не исключено, что эти волшебники умели видеть Яхве лицом к лицу и в результате этого сами становились сверхъестественными существами.

При этом оба царства резко различались экономически.

Когда богатые и процветающие цари Израиля из дома Омрия строили свои фантастические города — с насыпными террасами, шестикамерными вратами, искусной системой водоводов, пронзающих толщи скал, — Иерусалим оставался заштатным городишком, бедной столицей глубоко отсталой Иудеи.

Это процветание и погубило Израиль. В VIII в. до н. э. могущественнейшей державой Ближнего Востока была Ассирия. Как и все остальные ближневосточные державы со времен Саргона, Ассирия практиковала то, что можно называть политикой контролируемого геноцида. Любое царство, оказавшееся в зоне ее геополитического влияния, либо становилось данником, либо подвергалось тотальному разграблению: города уничтожались, а население — ремесленники, ткачи, каменотесы — все, кто мог пригодиться в качестве государственных рабов, вывозились в метрополию (кроме, разумеется, тех, кто помрет по дороге).

В 722 г. до н. э. подобная участь постигла и Израиль; отсталая Иудея, которой тогда правил царь Езекия, избегла уничтожения в первую очередь благодаря своей инвестиционной непривлекательности. Война против Иудеи попросту не окупалась.

После разорения Израиля население Иудеи в течение короткого времени возросло в разы. Население Иерусалима, до этого колебавшееся в пределе двадцати-тридцати тысяч, вдруг выросло до 120 тыс. человек. В нем вдруг появились искусные ремесленники и горные мастера, способные выбить в толще камня такие же водоводы, как были выбиты в северных Самарии и Мегиддо. Крошечный городишко Лахис превратился в крупный административный центр, окруженной мощной стеной. Количество поселений любого типа в Иудее выросло на порядок и перевалило за три сотни[66].

Откуда взялось всё это население?

Исраэль Финкельштейн справедливо предполагает, что это были беженцы из Израиля, и вместе с собой они принесли невиданный взлет ВВП, популяционное давление и страшную ненависть отчаявшихся людей, которые видели, как на их глазах чужаки жгут их города и разбивают головы младенцев о камни.

Царь Езекия должен был выбирать: покориться ассирийцам или бросить им вызов, и этот вызов означал капитальную реорганизацию его патриархального и крошечного государства. Он означал невиданную централизацию сил и невиданное напряжение ресурсов.

Никогда еще царь Иудеи не тратил столько ресурсов на войну; никогда он еще не делал это так централизованно. Именно в этот момент по всему царству появляются гигантские кладовые: кувшины, стоящие в них, запечатаны личной печатью Езекии: скарабеем и краткой надпись lmlk, т. е. «принадлежит царю»[67]. Иерусалим был обведен новой стеной; в скале был пробит водовод, позволяющий расположенному за городом источнику Гихон изливаться в подземный Силоамский пруд. Работы велись с таким искусством, что две бригады мастеров, прорубавшие тоннель в известняке, вышли почти навстречу друг другу, а разница уровней между источником и прудом составила всего тридцать сантиметров.

Параллельно с военной централизацией происходила централизация религиозная. Иерусалимский Храм был объявлен единственным местом, где можно приносить жертвы Яхве. Царь послал к Ефрему и Манассии (то есть в павший Израиль) гонцов с приглашением отпраздновать Пасху в Иерусалиме, и многие отчаявшиеся, оголодавшие мужчины, оставшиеся без земли и семьи, с удовольствием приняли его предложения.

Для этих людей был устроен роскошный пир. Для них зарезали две тысячи тельцов и двадцать тысяч мелкого скота. По окончании этого пира его участники пошли «в города иудейские и разбили статуи, срубили посвященные дерева и разрушили высоты и жертвенники во всей Иудее и в земле Вениаминовой, Ефремовой и Манассииной» (2 Пар. 31:1).

Иначе говоря, Езекия собрал со всех концов земли отчаявшихся и обозленных беженцев, накормил их до отвала и сформировал из них ударный отряд хунвейбинов, которые разнесли для него нецентрализованные алтари.

Это и была первая отпразднованная в Иерусалиме Пасха, объявленная, разумеется, восстановлением древнего обычая (2 Пар. 30:26).