Иисус и победа Бога

Завершая разговор о работе семинара, уместно поговорить об использовании им «средних взвешенных». Конечно, если относительно всех четырех групп голоса разделятся поровну, то возникнет патовая ситуация, приписать высказыванию определенный цвет будет невозможно, и нужно решать, как в таком случае быть. Однако несколько раз высокий процент участников (иногда — большинство) голосовало красными и розовыми шариками (аутентично/вероятно аутентично), однако «средняя взвешенная» выходила серой из–за большого числа черных шариков[85]. Эту систему голосования, — согласно рекламе, способную поведать миру, «что сказал Иисус», — никак нельзя рекомендовать. Если в самом же семинаре большинство считает высказывание аутентичным/вероятно аутентичным, для меньшинства голосовать черным, делая его «вероятно неаутентичным», бессмысленно!

Куда отнести эту бурную деятельность: к прежнему «новому поиску» или к тому, что я назвал «третьим поиском»? Отчасти это вопрос ярлыков. Не столь уж принципиально, считаем ли мы «семинар по Иисусу» (с такими его основными участниками, как Мэк и Кроссан) радикальным крылом «третьего поиска» или помещаем их в другую категорию, признавая большое отличие между ними и теми, о ком пойдет речь в 3–й главе. Вкратце ситуацию можно обрисовать следующим образом. «Новый поиск» был выраженно бультмановским движением, попыткой некоторых бультманианцев что–то узнать об историческом Иисусе, выйдя за рамки бультмановского понимания керигмы о кресте и воскресении[86]. «Семинар по Иисусу», Мэк и Кроссан (о которых речь впереди) как его представители работают с несколько иными предпосылками и методами. От Бультмана их отличает попытка узнать об Иисусе, о том, что он говорил. (Бультман бы сказал, что это пустое занятие.) Для них важно рассматривать Иисуса в его социальной и культурной среде. Кроссан сочетает историю и богословие чуждым для магистрального направления бультманианства образом. В этом отношении данные авторы, конечно, ближе к «третьему поиску». Однако их связь со старой бультмановской школой кажется мне очевидной. Вся программа Мэка — с ее представлением о марковском повествовании как о выдуманном — вырастает из Бультмана и Вреде[87]. Тезис Мэка, что первоначальное палестинское христианство не походило на паулинистский культ Христа (Christ–cult), словно сошел со страниц Бультмана и Буссета, имея мало общего с «третьим поиском»[88]. Последнему скорее под стать глубоко еврейское прочтение Павла (см., например, работы Сандерса). Реконструкция Q, отведение ему важной роли в исследованиях жизни Иисуса — все это скорее в духе «нового поиска» с его Traditionsgeschichte, чем «третьего поиска», дистанцировавшегося от подобных вещей. Об отношении Кроссана к бультманианству я еще скажу. В принципе есть достаточно оснований помещать его в ту же категорию возобновленного «третьего поиска». Кто–то может заметить, что это обновление и часть «третьего поиска» частично совпадают. Что ж, не буду возражать — при условии, что не забудут и о важных различиях. Тогда получится, что цель данной главы — начать знакомство с «третьим поиском», так сказать, с черного хода.

В последнее десятилетие Мэк и Кроссан входили в число самых влиятельных североамериканских исследователей Иисуса и Евангелий. Необходимо обсудить их подробнее[89].

3. Бёртон Мэк (и проблема Q)

Я уже не раз цитировал Бёртона Мэка. Его идеи во многом задавали направление деятельности «семинара по Иисусу». В книге «Миф о невинности: Марк и христианские истоки»[90] он приводит сильные, часто блестящие доводы в пользу такого подхода к Иисусу, христианским истокам и Евангелию от Марка, который идет вразрез со многими общепринятыми представлениями. По его мнению, Марк создал миф о христианских истоках; в нем Иисус, невинный Сын Божий, возвещал конец мира. Миф легитимировал одно из пониманий христианства в его втором поколении. Это понимание затем было канонизировано, что до сего дня имеет катастрофические последствия.