Ийон Тихий

Миленькая блондиночка внесла поднос с реттихи и печеньем, поставила на столик. Пожилой шитанн поблагодарил ее кивком головы, не отрываясь от мониторов. Он ждал обратно Ортленну. И очень волновался.

Пять лет директором рудника был Беррейн Шшер. Хороший, сильный администратор, с двумя квалифицированными заместителями. Первый погиб год назад, второй – совсем недавно, при неудачном налете на базу гъдеан. Беррейн, который был для старого начальника охраны почти другом, сломался. Не вынес, ушел на иной план бытия. На огромном руднике осталось пятьдесят шесть человек – напуганных, отчаявшихся, растерянных. Много раненых, а убитых вчетверо больше. Некоторые бригады выбило чуть ли не целиком. Хаос и безнадега овладели уцелевшими.

Ортленна родилась из хаоса, словно звезда какая-нибудь. Риннк Цаххайн, будучи начальником охраны, конечно, знал ее и раньше: профессия такая – всех знать. Но Беррейн никогда не выделял ее, не говорил о ней. Ни хорошего, ни плохого. Ничем не выдающаяся женщина, волокущая свою инженерную рутину. В воцарившемся хаосе она продолжала все волочь. Переформировала бригады, перекроила смены – в то время, когда остальным инженерам было не до того, все зализывали раны и терзались переживаниями. Ходила по комнатам, утешала плачущих кетреййи, уговаривала шитанн, что конец света еще не наступил. Заново организовала добычу – не в тех масштабах, конечно, но кому они нужны, масштабы? Все равно траинит невозможно было вывезти. Начальник охраны догадывался, для чего она на самом деле поднимает людей на работу. Просто чтобы не сидели взаперти, не пережевывали свои мучительные воспоминания, не задумывались от безысходности о самоубийстве. Чтобы у них был какой-то смысл жизни, размеренный ритм, чтобы они чувствовали свое место в производственной цепочке, свою нужность.

– Хирра Риннк, – жалобно проблеяла блондинка.

Он обернулся. Девушка все еще была здесь.

– Чего тебе, мышка?

– А хирра Ортленна скоро приедет?

– Скоро, милая, скоро, – откуда ему знать-то? Но пусть хоть она не беспокоится.

– А мы вернемся когда-нибудь домой, хирра Риннк?

Начальник охраны тяжело вздохнул.

– Когда-нибудь, милая – обязательно вернемся, – если бы у него впрямь было столько уверенности, сколько в голосе! – Так хирра Ортленна сказала, – добавил он.

Успокоенная кетреййи радостно улетела. Иногда Риннку хотелось стать кетреййи. Не думать о плохом, не знать о страшном – самому не догадаться, а шитанн пожалеют и не скажут. Не маяться сомнениями, получать готовые и – главное! – ободряющие ответы на все вопросы.

На одном из мониторов возникла точка. Вездеход возвращается. Риннк вздохнул с облегчением. Он не показывал этого Ортленне, но ему было страшно отпускать ее к землянам. Это же земляне! Да, в последнее время между Раем и Землей произошло много неожиданного, но Риннку не верилось в то, что кровожадные монстры могут одномоментно стать душками. Однако Ортленна каждый раз возвращалась. Каждый раз целая и невредимая. Он все еще волновался, но начал привыкать. А в первый раз – даже удивился.

Уезжая тогда, Ортленна сказала:

– Я постараюсь добиться, чтобы все остались живы, – постояла с минуту, глядя куда-то за облака, и прибавила: – Если не все, то хотя бы кетреййи.

Взгляд ее был твердым и решительным, но в глубине его прятался страх.

– Не езди туда, – сказал Риннк малодушно, но она посмотрела на него этим своим взглядом и покачала головой:

– Тогда они приедут сами. И уже не станут никого слушать.

Он тогда не знал, ждать ли ее вообще назад. Но она вернулась, пьяная и счастливая. Бросила на стол папку и объявила подошедшим бригадирам с таким выражением, которое могут воспроизвести только пьяные:

– Все будет хорошо!

Риннк следил, как вездеход подъезжает к лифту. За годы бомбардировок шшерцы приучились не оставлять технику на поверхности. Сейчас можно было бы, но привычка въелась в кровь и кости. В лифт и под землю, только так.

Она впорхнула, на ходу расстегивая куртку.

– Пришел ответ на мой запрос! Объявите всеобщий сбор, Риннк.

В зале, рассчитанном на сто пятьдесят человек, сидело всего пятьдесят с небольшим. И все, затаив дыхание, слушали женщину, которую месяц назад никто и не знал толком. Нынче ее слушали, потому что она дала им сперва цель, потом надежду, а теперь…

Ортленна не умела выступать перед публикой. Зачем это нужно простому инженеру? Но выступить было необходимо. Она сжала в руке свернутый в трубочку лист, вышла вперед и сказала без вступлений: