Игры в жизнь

— В общих чертах, даже меньше этого. Просто упомянул, что работает на организацию…

— Я понял. Ты мне скажи, этот новенький, он только дерется или еще стрелок?

— Пока неизвестно. Тимур считает, что он ни с кем не работает, он…

— Тимур такой наблюдательный? Тогда почему он такой глупый? Он рассказывает первому встречному о нас, едва с ним познакомившись. Знаешь, Андрей, такие ошибки нельзя прощать.

— Он молодой, пока не…

— А я не его обвиняю, а тебя! — Борис Сергеевич остановился и ткнул пальцем Лебедя в грудь. — Тебя! Это твоя ошибка. Ты меня уверил, что Тимур надежный сотрудник, а он ставит нас под угрозу. Хорошо, если этот парень действительно из этих, «компьютерщиков». А если это подстава? И даже если он такой же… Почему ты думаешь, что он ни с кем не работает?

— Это не я, это Тимур так думает…

— Андрей, я что-то понять ничего не могу. Ты устал? При чем здесь Тимур? Я у тебя спрашиваю. Я тебе дал задание по сочинским банкам, ты предложил использовать для подстраховки Тимура. Для чего он тебе нужен? Они обычные исполнители, и не более того! Ты последнее время слишком много глупостей наделал! — Борис Сергеевич заметно повысил тон, и Лебедь почувствовал, что, несмотря на холод, он вспотел. Никогда еще шеф так не разговаривал.

— Я сам поеду туда и разберусь, — твердо сказал Лебедь.

— Не сомневаюсь. Поедешь не один. Возьмешь этого, вурдалака, или как там его?

— Вампир, — поправил Лебедь.

— Ну да, Вампира. Ну и кличка. Встретишься с Илюхиным, он введет тебя в курс дела. И чтобы больше я такого не слышал.

— Тимур… его… — Лебедь не договорил, Борис Сергеевич все понял сам.

— Андрей, их не так уж много, чтобы ими разбрасываться. Пока не так много. Кстати, что с результатами по обследованию?

— Ничего. Мы же пригласили специалистов из…

— Я знаю, — нетерпеливо перебил Борис Сергеевич.

— …так они тоже разводят руками. Ничего, общего нет, в любых вариантах кто-то обязательно выпадает из списка.

— Да-а… — протянул Борис Сергеевич и снова двинулся по тропинке. За ним последовал Лебедь. Они шли несколько минут молча, пока шеф не нарушил молчание: — Мир меняется, Андрей. Все уже становится не так, как раньше.

— Вы про «компьютерщиков»? — спросил Лебедь.

— Я про жизнь, Андрей. Что-то происходит, и это что-то проходит рядом с нами, а мы не можем этого понять. И не поймем, пока не почувствуем, что не мы делаем перемены, а перемены заставляют нас подстраиваться под них. И вот это самое страшное.

Борис Сергеевич опять остановился и отряхнул с плеч насевший снег.

— Проверишь этих, новеньких. И постарайся использовать их. И поторопись с исследованиями. Мы должны знать причину этого непонятного явления раньше, чем наступит время, когда каждый школьник, севший за компьютер, сможет работать на уровне специалистов, отдавших за эти умения годы.

Они повернулись и пошли обратно. Прошли мимо охранника, неотрывно следовавшего за ними на расстоянии десяти метров, который выждал, пока они опять удалятся на необходимое расстояние, и последовал за ними; подошли к дому — трехэтажному особняку с пристроенными по краям двумя высокими башнями. У подъезда прогуливался еще один охранник с автоматом наперевес.

На одной руке у него был намотан поводок, пристегнутый другим концом к шипастому ошейнику. Обладатель ошейника, черный мускулистый ротвейлер, настороженно наблюдал за двумя людьми, остановившимися на ступеньках у входа в дом между мраморными колоннами.

— Андрей, а тебя не пугает то, что сейчас происходит? — спросил Борис Сергеевич.

— Что именно?

— Помнишь Сашу Солоника? Македонского? Я беседовал с ним давно, в «Крестах». Интересный был человек, кстати. Знаешь почему он стал наемником? Он сказал мне, что все люди делятся на волков и овец. Не хорошие и плохие, не злые и добрые. Волки и овцы. Овца может быть жирной и сильной, волк может быть старым и больным, но волк всегда останется волком, а овца никогда не сможет стать хищником. Себя Саша называл волком. Таких, как он, — мало. Я не стал с ним спорить тогда, хотя не был согласен с этой теорией. Не важно. Смысл его рассуждений мне был понятен. Он не был просто исполнителем, я бы его назвал свободным художником… не в этом дело. Андрей, если следовать его мыслям, то сейчас… слишком много волков появилось. И будут появляться.

— Да какие они волки? Скорее, волчата… — махнул рукой Лебедь.

— Нет, нет… именно волки. Ты думаешь, здесь возраст имеет значение? Или то, что они руками умеют махать и курок спускать? Нет. Они убивать могут. А это самое главное. Воспитать человека безразличным к чужой жизни легко, а вот воспитать так, чтобы он сам мог убивать… для этого мало быть солдатом. Для этого надо быть волком. Раньше такого не было. А теперь… Но что поменялось? Что? Неужели все дело в насилии, которое вбивается в мозги детей с самого раннего возраста? В фильмах, играх, книгах… в жизни. Или волчья натура уже сидит в каждом из нас с рождения и ждет своего часа, чтобы вырваться на волю?