Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры

Родитель, который хочет изменить свой сценарий, чтобы не передать детям директивы, наложенные на него самого, должен познакомиться со своим состоянием Я-Родитель и с родительскими голосами, которые он носит в своей голове и которые у детей проявляются в виде определенных форм поведения. Поскольку родитель старше и, по-видимому, мудрее отпрыска, его долг — контролировать свое Родительское поведение. Но чтобы достичь этого, он должен установить над своим Родителем контроль со стороны Взрослого. Если же не сделать этого, он останется таким же объектом и результатом программирования, как и его дети.

Трудность заключается в том, что дети представляют собой оттиск родителей и их родительское бессмертие. Открыто или в глубине души каждый родитель радуется, когда его дети реагируют так же, как и он, даже если они следуют за ним в самых худших проявлениях. Под контролем Взрослого родитель должен отказаться от этой радости, если хочет, чтобы его дети приспособились к окружающему миру лучше, чем он сам.

Теперь мы готовы обдумать, что происходит, когда человек желает отказаться от образца, записи в своей голове и программы, которую она диктует, и стать особым человеком — пациентом.

Часть 4 Сценарий в клинической практике

Глава 16 Предварительные фазы

А. Введение

Поскольку сценарное воздействие начинается до рождения, а «финальное представление» или последний выигрыш происходит во время смерти или позже, клиницисту редко удается проследить сценарий с начала и до конца. Юристы, банкиры, семейные врачи и священники, особенно те, что практикуют в маленьких городах, — вот кто, вероятнее всего, знает все тайны жизни человека с рождения до смерти. Но поскольку сам сценарный анализ возник всего несколько лет назад, по существу, нет ни единого примера клинических наблюдений за ходом всей жизни или за сценарием. В настоящее время такое возможно только с помощью биографических книг, но обычно в таких книгах многого не хватает; мало на какие из поставленных выше вопросов можно ответить с помощью обычных академических или художественных биографий. Первая попытка чего-то похожего на сценарный анализ предпринята Фрейдом в его книге о Леонардо да Винчи. Следующий ориентир — написанная Эрнстом Джонсом биография самого Фрейда. У Джонса было то преимущество, что он был лично знаком с героем своей книги. Эриксон изучил жизненные планы и ход жизни двух успешных лидеров: Мартина Лютера и Махатмы Ганди. В написанной Леоном Эделем биографии Генри Джеймса и в описании отношений Хисса и Чемберлена, сделанном Зелигсом, также можно найти много сценарных элементов. Но во всех этих случаях о самых ранних директивах можно только догадываться.

Наиболее близко подходит к научному изучению сценариев Макклелланд. Он изучал соотношение между историями, которые слышали или читали дети, и их жизненными мотивами. Много лет спустя его работу продолжил Рудин.

Рудин изучал причины смерти тех, у кого смерть мотивирована подобными историями. Те, кто стремится к достижениям ради прогресса, всегда должны быть «хорошими», они стараются сдерживать свои чувства, контролировать их и часто страдают от язвы желудка и высокого кровяного давления. Рудин сопоставил эту группу с теми, кто стремится к власти и свободно проявляет себя в стремлении достичь ее; у них высокий уровень смертей от того, что мы назвали бы сценарными причинами: самоубийство, убийство и цирроз печени от усиленного пьянства. Сценарий «прогрессоров» основан на историях об успехе, сценарий «властителей» — на рассказах о риске, и Рудин сообщает нам, какой тип смерти они предпочитают. Это исследование двадцатипятилетней давности легко укладывается в рамки приведенного выше сценарного анализа.

В своих исследованиях сценарный аналитик не может достигнуть точности и уверенности психолога, который ставит опыты на мышах, или бактериолога. Сценарному аналитику приходится читать биографии, следить за успехами друзей и неудачами недругов, встречаться со множеством пациентов с ранним программированием и проецировать назад и вперед жизнь тех пациентов, с которыми знаком достаточно долго. Клиницист, который, например, практикует двадцать или тридцать лет и поддерживает контакт со своими прежними пациентами, навещая их время от времени или даже просто обмениваясь рождественскими открытками, чувствует себя все более уверенно в сценарном анализе. С таким фундаментом он лучше представляет себе, что делать с сегодняшним пациентом и как получить от нового пациента максимально возможное количество информации за короткое время. Чем быстрее и точнее распознается в каждом случае сценарий, тем быстрее и эффективнее действует предложенный терапевтом антитезис. Таким образом он сберегает время, энергию и жизни представителей нового поколения.