Игры судьбы

В 16 лет пошла работать – по четыре часа работала на шпальт-машине. Потом сестра говорит: увольняйся и учись в школе, стала я учиться. Там же, на кожзаводе, была школа. Преподавали сосланные с Украины поляки, муж и жена, их дочь Ванда очень хорошо танцевала и руководила самодеятельностью. В клубе кожзавода ставились целые балетные спектакли, которые пользовались большим успехом у горожан – зал всегда был полон. Потом я училась в школе, бывшей царской гимназии, что в районе

Телебашни, девочки и мальчики – отдельно.

После школы мне хотелось быть портнихой, но неожиданно оказалась на курсах машинисток – брат оплатил. Учила нас какая-то нерусская женщина по американской системе. На этих курсах подружилась с Валей, полненькая такая девочка. Я оказалась способной в этой области, и занятий не пропускала. Каждый день включала в работу новый палец. Система такая, что большие пальцы почти неподвижно лежат на определённых буквах, а остальные работают так, что на клавиатуру и смотреть не надо – только на лист. Со стороны смотреть на это было непривычно. Мне всё это очень нравилось, выучилась я за месяц, а моя подруга не смогла. Стала я работать в профорганизации на том же кожзаводе. Начальник как-то посмотрел, как я работаю, и говорит:

– Валя, что ты по клавиатуре, как рак, ползаешь? Надо вот так – пальчиком, пальчиком… – я и стала работать пальчиком. Только когда

я утратила способность работать всеми пальцами, узнала, что квалификация моя стала ниже. Время от времени ездила к сестре Тасе в Атбасар, они к тому времени уехали. Она была в совхозе управляющей молочной фермой. Там было много ссыльных из Ленинграда, помню, они часто получали посылки

из дома. Там я и познакомилась с Сашей Безуглых, он работал на той же ферме счетоводом. Пристал он ко мне и пристал!

Как-то погостила я у сестры, забрала её сына Славика с собой – Тимоша просился, и собралась уезжать. Сестра плачет – она рассчитывала, что я останусь насовсем, а что там: аул и аул, я уж к городу привыкла! Мне и место секретаря в политотделе нашли. И Саша не хочет, чтобы я уезжала – да что мне он!.. Уехала… Через некоторое время я снова приехала – по делу. Саша обрадовался, думал, что из-за него. Мне девятнадцать и ему

девятнадцать… Ничего он был, только вредный, к спиртному уже имел склонность – у его отца-то в сарае всегда стоял ящик водки, и матерился он вовсю. Я к этому была непривычна и слово грубое даже сказать не могла.

Судьба у Саши была тяжёлая. Мальчишкой его отец отдал

в юрту богатому казаху, целыми днями он пас скот – овец, коров, а мать Сашина от беспокойства чернела. Рано Саша и пить научился. Потом он переехал на молочную ферму скотником – там в основном казахи со скотом управлялись, да доярки работали. Но он всё-таки выучился на счетовода. А мать его работала в магазине – продукты выдавала по карточкам.

Встречались мы с ним, посидим, бывает, возле дома на лавочке. Нет, без поцелуев, целоваться я не любила – а, может, Сашу не любила. И решили мы с ним пожениться, привёл он меня к себе домой. Свадьбы не

Было – просто зарегистрировались в сельсовете. Было у них в доме три комнаты, а одной мы и стали жить. Многого я не понимала тогда. Никогда не забуду: расписались мы с ним, а соседка говорит:

– Валечка-Валя, ну какого ты мужа себе выбрала? – значит, она уже тогда видела, что он негодный для жизни… В Атбасаре на автобазе было две колонны машин, и до войны было две женщины-шофёра. А как война началась да мужчин – и мужа моего – забрали, за рули сели женщины, жёны.

Муж больше писарем при штабе на Украине был, иногда штаб выезжал на фронт, писал он мне хорошие письма.

А мне начальство велело заведовать автобазой: всё надо было оформить, наладить работу, кроме меня было некому. Я всё делала, автобаза работала хорошо. Там много чего можно было присвоить – на складах много

добра всякого, но я работала честно. Когда появился человек, которому можно было передать эту работу, мне за хорошую работу дали самую лучшую корову, она давала по восемнадцать литров молока! Продала я её за четыреста рублей, и переехала с сыном в Петропавловск – ему тогда два

годика было. Вернулся муж, он работал счетоводом в райисполкоме. Я устроилась секретарём-машинисткой, а муж пришёл в организацию и уволил меня:

– Ты будешь работать, а ребёнок будет скитаться?..

А на самом деле – из-за ревности, такой ненормальный! Сам пил, гулял, а я всё жила с ним да думала, что вот-вот разведусь. Да и от людей стыдно было – разводиться. Сын вырос, я стала работать в райкоме партии на Красноармейской, помощником секретаря. Три раза в месяц собирали всех директоров заводов, принимали решения, писали протоколы, а я всё это оформляла. И хозяйственная работа была – в нашем распоряжении для разъездов по городу и области была лошадь, её надо было кормить, а корм искать. У меня тогда сильно нога болела – на лесозаготовках вагон с двухметровыми дровами стоял, его подвинули, и меня придавило, нога почернела…