Игры судьбы

Довлатов целует жёстко, властно, с напором. Не отвечаю на поцелуй, ошарашенно продолжая сидеть на месте, как истукан. По коже пробегает разряд мелких электрических импульсов, ладони нервно холодеют, а внизу живота разливается горячая волна спазма, такого непривычного и запретного, от чего мои глаза распахиваются ещё сильнее.

«Нельзя», — твердит моё сознание. Умом понимаю, что это неправильно и аморально, но тело и сердце говорят обратное, доставляя впечатляющий диссонанс.

Неосознанно мои губы приоткрываются, и я, подавив глухой стон, начинаю неумело отвечать на обжигающий поцелуй. Провожу рукой вдоль груди преподавателя, царапая и сминая отглаженную ткань рубашки. Ладонь мужчины ложится на мою поясницу и до боли сжимает её, заставляя хриплому и сдавленному вздоху вырваться из груди. Глаза заполняет пелена страсти, губы краснеют.

Неправильно, как же это неправильно.

Невольно ёрзаю на бёдрах Довлатова, чувствуя нарастающее желание преподавателя, и слегка прикусываю его нижнюю губу. В ответ слышу глухой стон, и по телу ещё больше разливается жар возбуждения.

Наверное, так могло бы продолжаться бесконечно долго, если б не рука лектора, которая бесцеремонно отодвигает края моей футболки и властно ложится на живот. Это отрезвляющее движение мигом действует на моё помутившееся сознание, заставляя тут же отодвинуться от мужчины.

— Остановись… — умоляюще шепчу, вырываясь из плена горячих губ преподавателя, и в отталкивающем жесте кладу ладони на его грудь. Дыхание сбивается, становится неровным и ритмичным. С толикой гнева смотрю на Довлатова, пытаясь унять дрожь во всём теле.

— Надо же, как мало нужно для того, чтобы ты стала обращаться ко мне на «ты». — осипло усмехается лектор. Его грудь вздымается с трудом, серые глаза темнеют, а взгляд становится тяжёлым и опаляющим.

— Да. — рвано бормочу и притрагиваюсь пальцами к своим распухшим губам.

— Какой-то несодержательный ответ. Возникла проблема?

— Их несколько. — говорю на одном выдохе, поражаясь тому, как непринуждённо держится мужчина после случившегося. По хорошему, надо бы слезть с его колен, но я не могу.

— Так пусть они выйдут наружу. Я разрешаю.

Не успеваю съёрничать: мою речь прерывает звук приближающихся шагов, доносящихся из коридора, и уже через мгновение — настойчивый стук в дверь. Безмолвно открываю рот, словно рыба, выброшенная на берег, в попытках что-либо сказать, но меня останавливает ладонь Довлатова, которая ложится на мои губы.

— Тсс, — шепчет он и проводит большим пальцем по щеке. — Залезай под стол и сиди тихо.

Кидаю вопросительный взгляд на лектора. Господи, он это серьёзно?

— Суворова, ты даже не представляешь, как будет смотреться эта ситуация со стороны, так что, прошу тебя, спрячься.

Нетерпеливый стук повторяется, и я быстро выполняю просьбу мужчины. Ноги будто наливаются свинцом, щёки стыдливо горят, а волнение усиливается. Убедившись, что я «на месте», преподаватель быстрым шагом следует в сторону выхода.

Не день, а сказка. Где я только ни побывала за это утро: на подоконнике, на ногах своего преподавателя, под столом… Просто чудеса.

— Дмитрий Константинович, наконец-то я вас нашла. — слышу голос Елены Васильевны. Её тон недовольный, с осуждающим холодом, похожим на ледяные глыбы Антарктики.

— А я так старался спрятаться. Вон, даже закрылся на замок.

— Это не смешно. — Дакова прикрывает дверь. Не нужно смотреть на её лицо, чтобы понять, что она злится.

— Так не смейся. — безразлично вещает Довлатов.

Не сдержавшись, иронично закатываю глаза. Похоже, лектор привык со всеми так общаться, и в круг сарказма попадаю не только я.

До меня только сейчас доходит неприятная мысль о том, что он и Елена Васильевна встречаются, и от этого на душе начинают скрести чёрные кошки. Чёрт, я ещё и целовалась с мужчиной, у которого есть девушка. Как же противно от самой себя. И всё равно, что он начал это первым, я ведь ответила, поддалась своим желаниям и банальной физиологии.

В сумбурном потоке мыслей не замечаю, как стул сбоку от меня отодвигается, и на него садится лектор. Теперь моему взору открывается картина из ног преподавателя и нижней части его живота.

Может, я где-то ещё согрешила? Просто как объяснить круговорот неловких моментов в моей жизни?

Не успеваю подумать об этом умозаключении, как мужчина придвигается ещё ближе. Таким образом, что его колени располагаются в мизерных сантиметрах от моего тела.

— Так что ты решил? — вопрошает Дакова. Видимо, из-за абсурдности момента и разнобойных мыслей я упустила суть их разговора.

— Давай обсудим это позже. — коротко бросает мужчина и нечаянно задевает ботинком мою руку.

Спина постепенно затекает от однообразной позы, ноги становятся ватными. Долго я не смогу так просидеть, это точно. Голову внезапно пронзает сомнительная идея, и я начинаю улыбаться краешками губ. Собственно, почему бы и нет?

Кладу ладонь на колено лектора и соблазнительно веду ею вниз.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Потому что… — мужчина резко запинается, не успевая закончить свою мысль.