Игрок

Уже в школе я обладал прекрасной памятью и мог перемножать в уме многозначные числа. Мне пророчили карьеру в математике, но свою роль сыграло врождённое упрямство. Я не хотел становиться вундеркиндом и «цирковым медведем», на которого сбегаются посмотреть как на диковину.

Поэтому свои способности перестал выпячивать, и со временем все решили, что ничего такого у меня и не осталось. Подростковый возраст он такой, у одних голос ломается, а у других цифры из головы вылетают.

Но мои способности никуда не делись. Более того, я нашёл им отличное применение и отточил до совершенства. Всё началось с Пионерского лагеря «Ёлочка». Мой сосед по комнате, огненно-рыжий Коля Жук предложил разыграть ежедневное дежурство в подкидного дурака. Кто продует, тот и полы моет, заявил он, вытаскивая засаленную колоду. Выгода была очевидна. С тех пор я не проигрывал в карты никогда.

Кстати, дома я денег не нашёл. Не иначе как Алёна, не совладав с жадностью, решила прихватить их в качестве выходного пособия. Легко достались, легко расстались.

— Синицын тоже вчера с нами пил? — уточняю внезапно возникшую идею.

— А куда он денется? — отвечает Забавлин, — эй, ты куда?! А четвертной?! — кричит он уже мне в спину.

Костю Синицина я нахожу в буфете. Он поправляет своё здоровье бутылкой Нарзана и бутербродами с салями. Перед ним стоит блюдце с винегретом, на которое Костя поглядывает с явным отвращением.

Хотя современный писательский буфет и уступает описанному Булгаковым «Грибоедову», — осетрину тут не получишь в любой свежести, — но за многие деликатесы из меню большинство граждан готовы были бы стоять в очереди хоть несколько суток. А как готовят! Одно только заливное из судака или пожарские котлеты чего стоят.

А уж что говорить о главном зале ресторана дома Литераторов — Дубовом. Стены здесь отделаны массивными панелями резного дерева, вдоль одной из них тянется резная лестница на второй этаж, а рядом с ней красуется самый настоящий камин, не горящий по причине жаркой погоды.

Во втором по размерам зале, Пёстром, располагает длинная барная стойка, специально для любителей формата «50 грамм и бутерброд»,

О, молодые, будьте стойки
При виде ресторанной стойки

— Написал об этом месте советский Расул Гамзатов.

Балует страна своих писателей. Это и понятно, находясь в тепличном мирке буфетов, банкетов и ведомственных командировок гораздо легче поверить, что всё идёт по плану, и скоро наступит коммунизм и всеобщее процветание. Так и книги получаются бодрее и оптимистичнее.

Кстати, попасть сюда можно только по заветным «членским корочкам». Ходит легенда, что однажды сюда не пустили самого Анастаса Микояна, хотя тот занимал высокий партийный пост и, более того, был приглашён на мероприятие.

— Будешь силос? — Костя придвигает мне блюдце с винегретом, — Я сам не осилю.

— Спасибо, — говорю, — я позавтракал.

— Везёт тебе, — обличительно указывает на меня бутербродом Синицын, — мало того, что увёл в плен первую красавицу столичного Дома Моды, так она ему ещё и завтраки готовит.

— Я себе и сам могу приготовить, — не соглашаюсь я.

Костя не случайно считается одним из лучших редакторов в Союзе. Намёки и детали он ловит на раз.

— Поругались? — спрашивает он.

— Видимо, — пожимаю плечами.

Подробностей добавить не могу, все они прошли мимо меня. В «прошлой жизни» столь серьёзной ссоры с Алёной у меня перед командировкой не случалось, хотя мелкие стычки происходили регулярно. Моя избранница отличалась на редкость склочным и истеричным характером.

И зачем я терпел эту дуру? — приходит в голову. Ради престижа, наверное. Чтобы такие, как Костя мне завидовали.

Алёна была чрезвычайно хороша собой. Жгучая брюнетка с загадочными тёмными глазами и весьма аппетитной фигурой. Каноны женской красоты в начале семидесятых были куда гуманнее, и по подиумам ходили не костлявые «вешалки», а весьма симпатичные девушки с нормальными человеческими пропорциями.

Не зря она бросила филологический факультет, ради карьеры модели, в Советском Союзе, между прочим, весьма уважаемой и почётной. Советская мода гремела в Европе, и для девушек это был шанс увидеть далёкую и запретную «заграницу» и прикоснуться к местным материальным благам. Ну и престиж, куда же без него…

Внешне моя избранница была похожа на модную в то время Софи Лорен, а ещё больше на знаменитую модель 60-х Регину Збарскую, которую западная пресса называла «самым красивым оружием Кремля».

— Ушла? — участливо интересуется Синицын, — ты из за этого в командировку ехать не хочешь?

— Нет, конечно, — говорю.

— А почему тогда? — на лице у Синицына проступает сочувственно-понимающее выражение, за которое хочется съездить ему по физиономии.

— Просто, планы поменялись… — импровизирую я, но не слишком удачно, — Ну что это за тема, виноделие? Лучше про нефтяников написать… Или про геологов…