Играть, чтобы жить - 10

Он тщательно уничтожал все то, что было дорого его ВРАГУ. Яркие краски мира и его магическую суть. Бессмертие разумных и их мечты. Будущее и прошлое. Он рубил якоря привязанностей и цепи веры, выжигая Лаита из метрики мира. И честно говоря, даже слегка удивлялся: почему этот криворукий выскочка и наглый читер до сих пор живой?! Доказано практикой – даже древние боги подыхают от меньшего! Ожерелье из адамантовой крошки – тому свидетелем!

Приносящему Счастье не было жаль своей Империи. Собственно говоря, он уже основательно подзабыл, что такое жалость. В его душе было место лишь для одной эмоции. НЕНАВИСТЬ! Квинтэссенция лютой ненависти в пиковой, божественной концентрации. Возьмите две миллионные армии сцепившиеся в яростной схватке на пороге родного дома, заберите всю полыхающую в них ненависть и выпаривайте ее несколько столетий до состояния одной капли. Тяжелой, как черная дыра. Затмевающей собой все. Способной возродить тебя даже после смерти и привлечь внимание самой Первостихии… Хаос!

Тавор на мгновение сбился с шага. Да… когда-то, бродя безумным Комком Боли по раскаленным просторам Инферно, он имел неосторожность забыться и заглянуть во Тьму. А она – посмотрела на него в ответ…

Первостихии плевать на время и пространство, она зрит за бесконечный горизонт прошлого, настоящего и будущего. И переполненный ненавистью цифровой бессмертный чем-то ей приглянулся. Причем настолько, что она не просто наградила его своей силой, как очень и очень многих, а одарила своим Семенем. Единственного – в Друмире. Третьего – на Земле.

И именно воспоминание о Даре заставило Тавора невольно оскалиться и запнуться за ребро особо наглой монеты. Когда насилуют твое тело – это больно. А когда насилуют душу…

Полыхнувшая ярость вырвалась наружу сгустком плазмы и мгновенно испепелила с дюжину монет. Счастливый вскрик нескольких освобожденных душ утонул в завистливом выдохе тысяч других. Золотые кругляшки задрожали и, сжигая последние силы, принялись выпячивать рифленые гурты, стремясь хоть краешком зацепиться за мифриловые набойки сапогов Тавора и вызвать его гнев.

Тщетно! Воля самозваного бога вновь взяла чувства под жесткий контроль.

Сапоги размеренно зазвенели по драгоценному полу, безжалостно царапая мягкий металл и раня мятежные души. Заговоренный мифрил полосовал воспоминания, калечил чувства, навсегда разрывал родственные связи. Жалостливый вой резонировал в небеса, сплетаясь в единой молитве и взывая к справедливости.