Играющий в пустоте. Мифология многоликости

Известно, что с буквой, числом и знаком π связано множество самых разнообразных легенд, курьезов, сумасбродств и парадоксов. Можно даже сказать, что оно – тотально «наш персонаж», живое, игривое, сверкающее невинностью, и, опираясь на теорию хаоса, обладает просто фантастическим чувством юмора! Достаточно вспомнить несколько драматических (и даже трагических) историй, связанных с π, чтобы убедиться, что благословение этого знака транслирует колоссальную инициирующую силу. В нем в закодированном виде содержатся все написанные и ненаписанные книги и вообще любая информация, включая структуру ДНК.

Как и пентаграмма, число π непосредственно связано с золотой пропорцией и, как следствие, с природой Лика Образа. И еще одна деталь: ПИ – это инициалы Повелителя Игр. Здесь, вспоминая еще раз слова великого эксцентрика от физики: «…Для объяснения событий во Вселенной человечество не сможет изобрести ничего нового, кроме как теорию игр»[217], – можно сказать, что если число π заговорит с миром, то это произойдет только на языке Игры! Самоосвобождающейся Игры!

Творческий Принцип Вселенной

Итак, «кому из нас не приходило в голову, что дух и материя, душа и тело, мысли и воля, а также движение универсума являют собой единый Образ Божий. Ну а тот, кто отбрасывает от себя мысли об этом, обречен на отвратительный обман»[218]. Используя терминологию Юнга, можно сказать, что природа Повелителя – нуминозна[219], то есть познаваема только через непосредственное переживание. Его форма (или форма Божества Игры) – это глубоко индивидуальный и, я бы даже сказал, сакральный вопрос. Интеллектуально и сразу ответить на него невозможно.

Лично для меня Творческий Принцип Вселенной проявился спустя много лет практики, во сне, в форме фиолетово-бордового джентльмена, который мирно сидел напротив меня, спиной ко мне, и смотрел куда-то вдаль, в том же направлении, что и я. Все пространство вокруг сияло красноватым предзакатным светом (хотя, возможно, это был и восход) и вибрировало чем-то вроде моих любимых «Оды к радости» Бетховена и «Karmina Burana» Карла Орфа.

Впечатление было таким сильным, что все сомнения относительно подлинности происходящего были как бы стерты одним мощным жестом. Я проснулся с переживанием невероятной ясности и завершенности, как будто мой мозг был опечатан каким-то универсальным знанием. Когда я пишу эти строки, я прекрасно осознаю, что никому и никогда не смогу передать суть этого переживания. Это принадлежит мне, работает, развивает и защищает только меня. Единственное, ради чего я все же делаю это, – манифестация возможности подобных образных обобщений, оказывающих глубокое влияние на эволюционный процесс творческой личности. Затем, уже сознательно, все чаще и чаще сливаясь воедино с этой формой энергии и света, я все больше и больше раскрывался перед всепроникающим взглядом этого, уже развернувшегося ко мне, Божества цвета индиго, по-отцовски как бы обнимающего меня мягким радужным светом.

И именно с этих очень значительных переживаний началось мое общение с Мастером. Так произошла трансмиссия, или встреча умов! Или, говоря языком глубинной психологии, – мое второе рождение. Затем, уже по прошествии времени, Повелитель стал как бы впитывать в себя мощных представителей общечеловеческого коллективного бессознательного, проявляя, говоря словами «Бхагавадгиты», свою всюдуликость.

В его фигуре я стал различать черты божественных Гермеса Трисмегиста[220], Джордано Бруно, Моцарта, любимых мною Шекспира и Пушкина, Микеланджело и Леонардо; великолепного Брейгеля[221] и Алистера Кроули[222], Ван Гога и Гогена, Карла Густава Юнга, Антонена Арто и Тимоти Лири; уникального и не вписывающегося ни в какие рамки Николу Теслу[223]; сумасшедших Шопенгауэра, Ницше, Вацлава Нижинского, Сальвадора Дали и Другпы Кюнлега[224]; глубочайших Хуан Фань-чо[225], Идзумо-но-Окуни[226], Бхарату[227], Дзэами Мотокиё[228] и Кацу Оно[229]; гениальных Чарли Чаплина, Альберта Эйнштейна, Михаила Чехова, Рышарда Чешляка[230] и Питера О’Тула[231], Жана-Луи Барро и Соломона Михоэлса[232]; моих реальных учителей Зиновия Корогодского, ламы Оле Нидала, мастера безумной мудрости Тринле Гьямцо и многих, многих других.[233]