Играя свою собственную роль

– Кэйденс? – Робин откинулась назад, положив руку на спинку кушетки, и смотрела на меня тем взглядом, который недавно стала использовать для меня – небольшая улыбка со смесью изумления, любопытства и насмешки.

Я начинала думать, что, возможно, мисс Вард прекрасно знает, какой эффект она производит на меня, и получает удовольствие, глядя, как я строю из себя идиотку.

– Ох, прости. Задумалась на секунду. – Я слабо улыбнулась, последний раз глянула на себя в зеркало и повернулась к ней.

– Я понимаю, поверь, – произнесла Робин с утомленной улыбкой, вытянув ноги на всю длину – то есть почти на полкомнаты – и скрестив их в лодыжках. – Так, что ты думаешь о Крэйзике? Мне еще не приходилось работать с ним, а сегодня – целых три сцены. Я говорила с Лиз, и она ответила, что он хороший, но Денни говорит, что он – ве-есьма распу-ущен.

Она безупречно повторила нью-йоркский акцент актера, и я рассмеялась, пораженная менее серьезной стороной Робин, которую прежде мне видеть не приходилось. Смех был непосредственным и, казалось, застал нас обеих врасплох. Вероятно потому, что до сих пор в ее присутствии мой смех звучал слегка легкомысленно или истерично, как у двенадцатилетней девчонки, которая увидела вблизи своего кумира и звезду.

Эй, возможно, я могу вести себя рядом с ней как нормальный взрослый человек.

– Ну, – протянула я, снова смеясь и снова удивляясь тому, что это звучит вполне естественно. – Лиз, в своей типичной манере, кормит бедного мужчину с руки. Единственное, на что она может жаловаться – что он слишком много пускает слюни. Я, с другой стороны, вынуждена согласиться с Денни. Парень – pricknote 1.

Это было, вероятно, самое длинное связное предложение, которое я смогла произнести в присутствии Робин, и я гордилась собой. Нервозность, которую я чувствовала еще минуту назад исчезла, превратившись в своего рода опьяняющую эйфорию от того, что я нахожусь рядом с ней и ее внимание сосредоточено на мне. Я не смогла сдержать широкую усмешку.

Робин моргнула и возвратила улыбку, но ее брови были подняты в положении, напоминавшем замешательство.

– У тебя… – Она замолчала.

– Что? – Я наклонила голову в сторону, все еще счастливо улыбаясь. Не думаю, будто что-то могло бы стереть эту улыбку с моего лица.

– У тебя… – Робин снова замолчала и слегка улыбнулась. – У тебя красивый смех, Кэйденс. Не думаю, что я слышала его прежде.

Ладно. Это сработало. Улыбка превратилась в ошеломленное недоверчивое 'о'.

– Хм… Спасибо, – я запнулась и опустила глаза, неистово покраснев.

Моя внезапная и очевидная потеря равновесия возымела противоположный эффект на Робин, и когда я сумела поднять взгляд, ее небольшая улыбка вернулась на привычное место.

Как и моя нервозность, которая, впрочем, была меньше, чем прежде и я была весьма уверена, что смогу продолжать беседу без того, чтобы снова строить из себя идиотку.

– Так Крэйзик – prick, да? – Робин подняла одну руку от кушетки и потерла висок, на мгновение закрыв глаза. – Просто прекрасно.

– Ага, – согласилась я.

– Проклятье. Ненавижу приглашенных режиссеров.

Слегка улыбнувшись, я сообщила еще более плохие новости.

– И я заметила, что он особенно не любит высоких людей.

Робин была выше моих метра семидесяти восьми по крайней мере на пару сантиметров. Это сведет Крэйзика с ума.

Она прекратила массировать висок и уставилась на меня.

– Ты шутишь?

– Прости. – Я сочувственно пожала плечами. – Но если ты действительно хочешь разозлить его – подойди поближе, чтобы ему пришлось задирать голову при разговоре. Всегда срабатывает.

Робин подняла бровь и сухо констатировала:

– Звучит так, будто ты использовала эту технику раз или два.

– Раз или два, – подтвердила я, и подмигнула ей.

Я подмигнула Робин Вард.

Святое дерьмо.

То, что я только что сделала, можно было рассматривать даже как… флирт.

Я флиртовала с Робин Вард.

Я, которая только пару лет назад осторожно призналась себе, что меня привлекают женщины. И это привлечение вылилось во флирт с Робин Вард, которая почти всегда на фотографиях была рядом с бойфрэндом – очень красивым, очень известным, очень милым теннисистом Джошем Рили; вместе они представляли собой идеальную гетеросексуальную пару для плаката 'богатые и знаменитые'.

Святое гребаное дерьмо. О чем, прах побери, я ДУМАЛА?

Робин казалась столь же ошеломленной, как и я, но чем – тем фактом, что я ей подмигнула и флиртовала с нею, или тем, что вопреки виденному ею прежде, я за последние несколько минут показала, что обладаю индивидуальностью, равной моим 34 годам, и могу быть довольно очаровательной, когда хочу этого.

Момент был нарушен стуком в дверь, и мы обе вздрогнули.

– Кэйд? – Снаружи раздался приглушенный голос Мариэль Лэйси, второго помощника режиссера.

– Да, – ответила я, оторвав взгляд от Робин. – Входи, Мари.

Темнокожая женщина заглянула в трейлер, и бусинки в ее косичках зашуршали, ударяясь друг о друга.

– Кэйд, я рада, что ты еще здесь. Не хотелось бы отзывать тебя… – Тут она заметила, что я в трейлере не одна и счастливо улыбнулась. – О, привет Робин. Я рада, что вы обе здесь.