Играя свою собственную роль

– Огонь, когда снаружи двадцать пять градусов тепла? – Поддразнила я, когда она остановилась рядом, подавая мне вино.

– Ты против? От него не так много тепла, и я люблю смотреть на огонь…

– Я просто дразнила, – прервала я ее. – Все нормально.

Она улыбнулась и опустилась на другой край дивана, поджав ноги под себя.

Мне удалось не нахмуриться от того, что она села так далеко – я бы хотела касаться ее, но если Робин чувствует потребность в расстоянии, так тому и быть. Некоторое время мы молча смотрели в огонь, и я была вынуждена согласиться с нею – это приятно независимо от времени года.

– А что насчет тебя? – Наконец, спросила она. – Расскажи мне о твоей семье. Я знаю, что у тебя есть весьма привлекательный двадцатидвухлетний брат… Еще какие-нибудь братья или сестры?

Перед тем, как ответить, я сделала паузу, глядя на свой бокал.

– Только один… У меня есть еще старший брат, Себастьян. Он – налоговый поверенный, живет в Тампе.

В моем голосе не было тепла, и она подняла брови.

– Вы не особо близки, – это было утверждение, а не вопрос.

– Это еще мягко сказано. – Я глотнула вина, пытаясь придумать, как лучше описать наше противостояние. – Тебе короткую версию или длинную?

– Я никуда не спешу… Давай длинную.

– Хорошо, – ответила я с кривой улыбочкой. – Только помни, что ты сама об этом попросила. – На мгновение я задумалась, с чего начать. – Мой отец – доктор… в конце шестидесятых он работал в Милуоки. Он женился на женщине, которую любил со школы и открыл собственную практику – все шло хорошо, пока он не решил нанять дочь друга семьи, чтобы помогать в офисе… годом позже он развелся с женой и женился на молодой помощнице, которая к тому времени уже была беременна.

– Так, эта молодая помощница…

– Моя мама, – ответила я с быстрым кивком. – Я полагаю, был скандал, так как маме было только восемнадцать, так что папа продал практику и перевез молодую жену и сына в Мэдисон, где он снова открыл офис и у них появился другой ребенок, – я указала на себя. – И они жили вполне счастливо, по крайней мере, так я думала, пока мне не исполнилось двенадцать. В это время они выяснили, что мама снова беременна. Она была увлечена, но папа не был особо счастлив из-за этого – они часто спорили – но все шло, как обычно, и потом родился Перри.

Аккуратно придерживая бокал, я поджала под себя ноги, скопировав позу Робин.

– Через несколько недель после первого дня рождения Перри, папа зарегистрировал развод и сбежал в Чикаго с двадцатичетырехлетней регистратором. Он не был непоследователен, – я не смогла сдержать горечи.

– О, Кэйд… Это, должно быть, было ужасно. – Она пододвинулась ко мне и взяла за руку, глаза Робин были полны сочувствия.

Я погладила большим пальцем ее ладонь; мне нравилось чувство ее руки в моей, и то, как это выглядело.

– Это было трудно для всех нас, но больше всего для Себастьяна. Мама просила, чтобы все дети остались с ней, и папа не спорил, полностью испарившись из наших жизней. Себастьян боготворил отца, и когда тот ушел, он просто… он полностью изменился. Он все время был сердитым, вопил на меня и на маму, говорил, что это – наша ошибка, попадал в неприятности, дрался… – Я покачала головой, вспоминая. – Должна сказать, это было действительно забавное время.

Робин сжала мою руку.

– Так что, он так и не свыкся с этим?

– Нет, не свыкся… – Я смотрела в огонь. – Затем он женился на дочери богатого и невероятно религиозного фундаменталиста Тампы и превратился из сердитого обиженного ребенка в фанатичного убежденного в своей правоте засранца. – Я покачала головой. – Трудно любить кого-то, кто ненавидит все, что тебя касается, а Себастьян ясно дал понять, что моя работа, моя жизнь… все это – зло. Иисус, – я горько усмехнулась, – когда он узнает… что я лесбиянка, у него серьезно снесет крышу. – Я задрожала при этой мысли, и Робин снова сжала мою руку.

– Мне жаль, Кэйд, – просто сказала она.

Я криво улыбнулась и допила вино одним глотком.

– Мне тоже.

– Ты… видишься с отцом? Я не могу поверить, что кто-то мог так просто отказаться от своих детей.

– Трудно поверить, не так ли? Сначала, когда он ушел, я тоже была сердита. Но, в отличие от Себастьяна, я сердилась на него, а не на маму. Папа ушел, когда мне было тринадцать, и я не видела его, пока мне не стукнуло двадцать один… теперь мы видимся раз или два в год. Себастьян, наверное, встречается с ним чаще – но это определенно не та тема, которую я хочу обсуждать с ним. Перри встречался с папой несколько раз, но мама повторно вышла замуж через пару лет после того, как ушел папа, так что для Перри отцом является Ларри – нынешний муж мамы.

Робин покачала головой, поглаживая мою руку.

– Мне жаль, – снова сказала она, наклоняясь вперед, чтобы поцеловать меня в лоб. – Мне жаль, что ты прошла через это.