Играя свою собственную роль

Она приглушенно хихикнула и изящно выгнула бровь.

– Да ну?

– Ага.

– Ну, тогда я, конечно, буду держаться рядом. Похоже, ты застряла со мной на некоторое время.

– Мне везет. – Улыбнулась я.

– МНЕ везет. – Улыбнулась в ответ Робин. Мы смотрели друг другу в глаза, и улыбки исчезли, когда искра проскочила между нами, наряду с чем-то более глубоким. – Я люблю тебя, – мягко произнесла она.

– Я тоже люблю тебя.

Робин закрыла глаза и глубоко вздохнула, лучезарно улыбаясь.

– Интересно, я когда-нибудь привыкну к этому.

– К чему? – Я коснулась пальцами ее щеки, и она открыла глаза. – Слышать, что кто-то любит тебя?

– Нет, детка… – Она наклонилась и поцеловала меня в щеку. – Действительно верить в это.

Глава двадцать вторая

– Эрото-что? – Лиз беспомощно смотрела на меня, обычно безупречно гладкая кожа ее лба была недоуменно наморщена.

– Этороманиакальное бредовое расстройство. – Повторила я. – С… – Я нахмурилась, пытаясь вспомнить, как это назвал детектив Фишер. – Э… Нарцисcическими фантазиями.

Лиз моргнула.

– Ага. И как это на английский переводится? Чтобы простые люди тоже поняли?

Мы пили кофе на маленькой террасе домика для гостей в поместье Лиз, болтали и наслаждались прохладным утренним воздухом – это вошло в привычку за последние двадцать три дня, прошедших с тех пор, как меня выписали из медицинского центра Mid-Key. Лиз настояла, чтобы я остановилась у нее – подальше от общественного внимания – и, после небольшого спора, я приняла ее предложение. С тех пор эти утренние беседы за кофе стали чем-то вроде ритуала; раз в два или три дня Лиз появлялась в дверях домика после моей утренней прогулки – бег все еще был слишком болезненным – и ее утреннего плавания, с графином кофе в руках, и мы болтали около часа, пока кофе не заканчивался. Этим утром, когда Лиз постучалась в мою дверь, я только закончила говорить по телефону с детективом Фишером.

Я слегка улыбнулась и глотнула кофе.

– Мм-хм. В общем, это значит, что Тодд Масси думал, будто у него какие-то отношения или дружба с Робин, и эти истории о том, что Джош бросил ее ради меня… Парня адски разозлило то, что я оскорбила ее и увела его. Его гнев рос несколько недель и, когда он увидел ее со мной, а он считал меня причиной, почему Джош бросил ее, и его просто… перемкнуло.

Лиз подула на свой кофе и рассеяно кивнула, переведя взгляд с моего лица на мое запястье. Я уже здорово поправилась после выхода из больницы – лицо снова было нормального размера и формы, швы немного рассосались и уже не были такими бугристыми и красными как вначале, металлическую пластинку и шину на запястье сменили на более легкую повязку из эластичного бинта, и большинство синяков исчезли или стали бледно-желтого цвета – но свидетельства 'замыкания' Тодда Масси все еще были явно видны.

– И они просто собираются сплавить его в какой-то сумасшедший дом? Даже не будут судить за то, что он сделал? – Лиз обеими руками взяла кружку, сжав белый фарфор пальцами с безупречным кроваво-красным маникюром.

– Это пока не официально, но, похоже, они сомневаются, что он годится для суда. Он продолжает буянить в заключении, напал на двух служителей тюрьмы, прежде чем его передали психиатрам, которые разбираются с такими заскоками. – Я беспристрастно говорила об этом, подавляя бурю эмоций, которые вызывал разговори о Тодде Масси и его нападении на меня.

– А ты что по этому поводу чувствуешь? – Осторожно спросила Лиз, с беспокойством глядя на меня.

Я вздохнула и повела плечами.

– Если честно, облегчение. Детективы и окружной прокурор считают, что, учитывая это нападение и его поведение с момента ареста, пройдет много-много времени, прежде чем он выйдет на улицу; они считают, что так его запрут даже на более долгий срок, чем он мог бы получить в суде.

– Тогда, наверное, так будет лучше.

Я пожала плечами.

– Наверное… Я не хотела бы пройти через это снова, и внимание прессы, которое привлечет суд… – Я задрожала. – Они только-только начали забывать обо мне – и я хотела бы, чтобы все так и оставалось, хотя бы некоторое время.