Играя судьбами

Я кивнула и переползла, отбрасывая одеяло. Кожа отреагировала мгновенно, покрываясь мурашками. Обхватив его бедрами, медленно опустилась, вбирая в себя крепкий разгоряченный член и со стоном выдыхая. Мы занимались сексом без защиты, кожа к коже. Мокро, жарко, страстно.

Именно это сводило с ума.

Натан приподнялся на локтях, я потянулась к нему. Впилась в его губы, чтобы вновь почувствовать его дурманящий вкус. Он прижался ко мне еще сильнее, теперь уже обнимая и помогая набрать безумный темп. На лбу проступила испарина. Я задыхалась, но не желала прерываться. Только бы продлить этот момент, чтобы больше не думать. И Натан справлялся со своей задачей на отлично.

Ритм. Безумный ритм. Я стонала и кончала, проваливаясь в бездну, но Натан доставал меня и там. Он перевернул мое обмякшее тело и устроился сверху. Теперь ритм задавал он. Я обвила все еще дрожащими ногами его крепкие бедра и вцепилась в плечи. Наши объятия стали мокрыми и горячими. Испарина покрывала не только мой лоб, но и все тело. Я дрожала, стонала и умоляла закончить. Но он не позволял нам остановиться. Словно знал, что я не хотела конца. Только не сейчас.

Однако все рано или поздно заканчивается. Издав утробный рык и дернувшись еще раз, Натан остановился. Он прижался ко мне так, будто наша кожа могла срастись, и лег, продолжая рвано дышать. Мне же вовсе не хватало воздуха.

Я осторожно обняла его за искусанные плечи и перевернула набок, позволяя наконец-то себе чуточку свободы.

– Черт, прости.

– Да ничего, – прохрипела в ответ, заглядывая в затуманенные глаза.

Он кивнул и откинулся назад, заложив руку под голову. Вторая рука оказалась на моем бедре. Пальцы очерчивали участок кожи, в каких-то сантиметрах от того места, которое горело, саднило и было мокрым насквозь.

Сперма вытекала из меня вместе со смазкой.

Я была такой мокрой, что все это выглядело слишком пошло.

И в тот миг, когда я взглянула на профиль Натана и заметила, как он прикрыл глаза, поняла, что он был бы замечательным отцом. Не знаю, откуда во мне взялись подобные мысли, возможно, это отголоски оргазма, эйфории, затуманившей голову, но мое нутро желало счастья.

А я… Я не могла.

– Пойду в душ.

Скинув простыню с ног, соскочила с кровати и быстро добралась до ванной комнаты. Натан так ничего и не сказал. Да и не скажет. Я знала – он замечал за мной подобные побеги, он слышал, как я включала душ и смывала с себя остатки нашего единения, но всегда молчал. И его молчание давало мне возможность не оправдываться.

***

Натан продолжал лежать в кровати, которая все еще пахла их близостью. Чуть влажная, пропитанная страстью, постель медленно остывала, и его сердце замедляло бег.

Эмма вновь сбежала.

Он ненавидел такие моменты. Она никогда ничего не говорила, он не спрашивал. Боялся ли спугнуть, влезая с вопросами на запретную территорию? Скорее всего. Она все еще не готова. Прошлое не отпустило, а для будущего слишком мало сил. У нее. Он же мог бороться.

Перевернувшись набок, Натан поднял руку и опустил раскрытую ладонь на соседнюю подушку. Совсем недавно Эмма лежала там и часто дышала, приходя в себя. Хотел бы он, чтобы Эмма осталась. Хотел бы пойти следом за ней, смыть усталость теплой водой, завернуть ее в полотенце и вернуть в постель.

Натан никогда не был романтиком. Жизнь закалила его, взрастила стальной стержень, который переломил и переломал его, но рядом с Эммой что-то менялось. Неумолимо, неизбежно и очень опасно.

Мужчина поднялся с кровати, отбрасывая простыню. Взглянул на прикроватный столик, где лежали его часы. Время давно за полночь. Он мог бы остаться. Мог, но не будет.

Поэтому когда Эмма, завернутая в огромный халат, скрывающий даже колени и запястья, вышла из ванной комнаты, Натан уже застегивал последнюю пуговку на рубашке.

– Уходишь? – ее голос чуть дрогнул, или Натан ошибался.

– Да, мне пора.

– Почти два часа ночи. Уверен, что пора?

Он покачал головой.

– У меня самолет в семь. Я не могу остаться.

Расправившись с последней пуговкой, Натан поднял глаза и заметил, как Эмма резко отвернулась. Он чувствовал на себе ее взгляд, но стоило их глазам встретиться, как она всегда отворачивалась.

– Ты не говорил, – Эмма пожала плечами, – что улетаешь.

– Ты не спрашивала.

Она хмыкнула, но проигнорировала его замечание. А ведь она действительно никогда не интересовалась его жизнью. Если они и переписывались, то Натан всегда задавал вопросы, и лишь после этого Эмма могла о чем-то поинтересоваться. Из вежливости.

Натан сглотнул.

– Ну вот, теперь спрашиваю, – неожиданно вскинув голову, Эмма уставилась на него. Темные, почти черные волосы, облепили щеки и шею.

– Улетаю на один день. Как вернусь, загляну.

Эмма кивнула и вновь ничего не спросила.

Натан вышел из спальни, на ходу поправляя одежду. Эмма шла следом.

– Ты же позвонишь? – до него донесся обеспокоенный голос.

Натан замер и не решался обернуться. Казалось, если он взглянет на Эмму, то она возьмет свои слова обратно.

– Позвони, как доберешься. Или напиши.

– Хорошо.